Сибирские огни, 1930, № 8

Тиктамунки побрела в кооператив. — Тиктамунки!—испугался Уаймичи.—Что с тобой? — Меня о(гец бил... больно бил. Говорит: зачем я гуляю е тобой. Надо гулять с Лукарэем. Лукарэй—мой жених. Ой, как больно бил меня отец!..--Тиктамунки опусти- лась на лавку, закрыла лицо руками. Уаймичи побежал к ребятам, к отцу. И скоро большая толпа собралась к ко- оперативу. — Эй, гиляки!—крикнул Уаймичи.—Посмотрите на Тиктамунки. Видите? О-эй! Ее побил Хутэвих. Больно побил. Говорит: гуляй с Лукарэем. Лукарэй—твой жених. Он тебя купил. И Тиктамунки ушла от отца. Отец—но отец, зверь. Гиляки! У русских оси. закон—нельзя продавать девушек замуж. Нельзя бить своих детей. За это есть суд, милиция. Смотрите, гиляки! Смотрите на Тиктамунки! Гиляки заволновались и глухо зароптали. — Эй, ребята!—воскликнул Нимга.—Сегодня старик побил Тиктамунки, завтра побьет меня, потом побьет всех ребят. Мы будем молчать? — О-эй! Мы не будем молчать!..—зашумели ребята. — Надо побить Онькана Хутэвих,—предложил Качкан. — Нет, Качкан, бить его не надо,—твердо сказал Уаймичи-—Это нельзя. — Надо к русским ехать, в город,—проговорил Батыгини,—Я—староста, я пое- ду. Все расскажу про Онькана Хутэвих. — О-эй! Правда. — Надо в город ехать. — Пускай суд будет. — Милицию надо, — кричали ребята. — Отец!—сказал Уаймичи.—Поезжай завтчт, в город. Привези милицию. — А где Тиктамунки жить будет?—спросили женщины. — Я ее к себе возьму,—сказала Тэпика.—Она у меня жить будет. — А я завтра в город поеду,—подтвердил Батыгини. Еще . днем, когда Онькан Хутэвих бил свою дочь, одноглазый Тупич смотрел аа небо и качал головой. — О-эй! Ночью ветер сильный будет- Ух, какой сильный! II он не ошибся. К вечеру потемнело небо. Ветер гнал с Охотского моря лохматые, темные тучи. Амур разозлился. Его белошерстые волны е ревом набрасывались на при- брежные камни и утесы. Казалось—не выдержат старые скалы и рухнут в воду. Да ни- чего! Весело покачивают лиственницами утесы: никогда не втащить на берег белошер- стым волнам— собакам непосильно-тяжелую нарту Амура... Ночью Тиктамунки вышла из избушки Тэпики. Только открыла дверь—сразу у ней перед глазами кто-то взмахнул ярким ог- ненно-красным полотнищем. — О-эй!.. Тэпика, Тэпика! — крикнула Тиктамунки хрипдо и больно, будто ра- неный медвежонок закричал—Кооператив горит. Кричи гиляков! Кооператив горит!..— и побежала дальше, стуча в двери избушек. — Кооператив горит! Эй гиляки! Кооператив горит! — кричала Тиктамунки. Цч избушек выскакивали полуголые гиляки. Тиктамунки забыла свои раны и бегом мчалась к кооперативу. Пожар освещал стойбище. — Уаймичи, Уаймичи!—крикнула Тиктамунки, прикрывая глаза рукой. Пере- ступила попог, запнулась и упала. Посмотрела— около порога лежал связанный, полу- обгоролый Уаймичи. — Гиляки! Гиляки!—не своим голосом закричала.—Уаймичи сгорел. Несколько гиляков вбежало в кооператив. Уаймичи вытащили. На нем тлела одежда и обгорели волосы. Его обступили и развязали. Все тело было покрыто черно- краспымп обожженными пятнами. — Уаймичи. Уаймичи! — наклошиась к нему Тиктамунки. — Уаймичи... сын мой!—простонал Батыгини.