Сибирские огни, 1930, № 8

— Эй, гиляки! Я его проклинаю! — закричал шаман. — Не будет радости £ ни 'ему, ни его детям. После смерти он превратится в упряжную собаку. И я буду на J нем ездить. ; < Гиляки шибко слушали, км шаман проклинал Уаймичи. У шамана тряслись гу- ? бы. Он шептал и показывал то на небо, то на Уаймичи. Старики загалдели опять. Ребята стояли в стороне. Ребятам полюбилась невиданная доселе игра шам&иа =г и Уаймичи. Но вот кто-то заиграл на гармошке, и ребята загоготали. — Шаман совсем старый стал, не может перекричать Уаймичи. g — Шаман обиделся, почему ему Уаймичи подарков не. привез... Старики посмотрели на молодежь, замолчали, остыли- А Ватыгини, отец Уайми о о чи. сказал: и — Пияки, не. надо кричат!». Подождем вечера. Что нам покажет Уаймичи? Он | привез трубу, послушаем эту трубу. т * Долго у себя в избушке, копался Уаймичи, устанавливал радиоприемник. На бе- х регу, на высокой, лохматой лиственнице -Уашшчи повесил громкоговоритель. Раньше ш под этой лиственницей вокруг костра плясал шаман Кончиги-Ыркын-Эгнэ. Все стойбище обступило лиственницу. Из громкоговорителя послышались хрип- ш лые слова: . £ — Алло. Алло. Алло. Приступаем к передаче второго отделения нашего кон- церта.... Гиляки заволновались. Кто-то полез на лиственницу посмотреть—не прячется ли там Уаймичи? Но голос был не его, да и труба висела одиноко. А когда из трубы послышались хрииоватые звуки оркестра—гиляки со.всем растерялись. — Как так? Музыка есть, а такого не видно. Как так?.... —• Это—граммофон, я знаю,—уверенно свалял (плясун Качкан,—У русских в городе много граммофонов. — А кто заводил его?—возразил Лукарэй.—Он сам заговорил. — Это злой дух говорит,—прошамкал шаман.—Не будет теперь удачи наше- му стойбищу. Уаймичи связался со злым духом. Он надсмеялся над лиственницей. Раньше под ней мы молились, делали заклинания, а теперь говорит из трубы злой дух. По берегу бежал Уаймичи- После настройки радиоприемника он спешил к лист- веннице. Еще издали он услышал знакомые хриплые звуки радиопередачи. Когда при- бежал, запыхался, проговорил: — Вот это радио и есть. Теперь мы будем часто-часто слушать людей и музы- ку из города, Уаймичи долго рассказывал гилякам, как он слушал радио в городе. Потом на- чал об'яснять, как оно устроено. — А где Эгнэ?—спросил кто-то. Шамана не было. Шаман не хотел слушать, как из трубы пост и говорит злой дух. Тиктамунки стала чаще поглядывать на Уаймичи. — «А и умный же парень, этот Уаймичи: был на рабфаке, привез чудную тру- оу. Да и говорит так интересно, да и слова у него какие-то новые. И картинок у него много, все такие красивые, интересные». Однажды вечером Уаймичи сказал ей: — Тиктамунки. поедем кататься. — Однако, ладно. Поедем. ...Вода на Амуре—как большое-большое стекло. Вдали синеют сопки. В зеленые лиственницы и пихты спрятался берег. Уаймичи неслышно греб по-гиляцки—сперва правым веслом, потом левым, и лодка тихо ложилась то на один бок, то на другой. С берега доняснлись разговоры, смех, лай собак. Кто-то на гармошке играл.