Сибирские огни, 1930, № 8

< совсем не ве[>ит в богов. Если мы пошлем его, мы будем опять голодать, Амур опять не х тает рыбы... Так сказал я—шаяан Кончуги-Ыркын-Эгнэ... а. Уаймичи перебил шамана: 4 — Почему Амур не даст рыбы? Разно Амур знает, кто поедет на с'езд,—я или 5 кто другой? Амур—не человек, не гиляк, Амур ничего не знает. § Тогда вмешался одноглазый Тупнч. t — Уаймичи, ты говоришь неправду. Амур, это большой человек, Амур—это ш fior. Он знает, когда надо давать нам рыбу, когда не надо. Шаман сказал правду: Уам- I мичи не верит в богов, Уаймичи молодой гиляк, совсем еще глупый. Не надо Уаймичи в посылать в город, на большой сход!.. — Гиляки!—нахмурился Онькан Хутэвих, самый богатый гиляк в стойбище ? Удоми-Дарахта.—Не надо кричать. Не надо много спорить. Я так думаю, и староста Нгарамлан Дэ так думает, и шаман Кончуги-Ыркын-Эгнэ так думает, и все старики о так думает... о — Я так не думаю,—крикнул Батыгини, отец Уаймичи. S Хутэвих грозно посмотрел на Батыгини. == — ...И все гиляки так думают: не надо посылать Уаймичи. Мы не пошлем £ Уаймичи! и Уаймичи хотел крикнуть, но Эгна поднял руку. — Уаймичи! Ты опять хочешь перекричать стариков. Уаймичи, говорят тебе: ты—молодой, не надо спорить со стариками. Мы,—Эгна показал на себя, НгараИлаиа Да, Онькана Хутавих, Тупича, других стариков,—мы сказали: ты не поедешь в город. Мы пошлем другого. А завтра, мы решим—кого пошлем.... Гиляки!—шаман ткнул ру- кой на запад,—солнце хочет спать. Солнце уходит на ночь. Нам тоже надо спать. Бу- 1см расходиться... Гиляки расходились со схода. Уаймичи шел рядом с отцом. Батыгини низко опустил голову и молчал. Мол- чал и Уаймичи. В голове у него раздавались слова: — Уаймичи не поедет. Мы не пошлем Уаймичи. Пошлем другого... Утром старик Талельво поднял на ноги все стойбище: он пошел за рябчиками, а наткнулся на медвежью берлогу. — Надо поймать медведя, сказали старики. — Живьем привести надо. — Надо, однако, праздник медведя сделать. — O-aii! Праздник медведя надо... Все—и старые, гиляки, и молодые, и гилячки -ионии на облаву. Взяли много банок пустых и колотушек. Взяли длинных веревок. Старики взяли ружья, шаман взял бубен. В стойбище остались три старухи и ребятишки. Да еще Уаймичи не пошел. Он оказал:—«больной»... А Уаймичи совсем не больной. Зачем ему облава, зачем медведь? Ему в город надо, на с'езд. Уаймичи видел, как все стойбище пошло на облаву. Все были веселые: давно, ой, как давно, в стойбище Удоми-Дарахта не. было праздника медведя! Давно шаман не одевал свой главный, древний нард. И ребятишки давно живого медведя не видели. Да и охота свежего мяса медвежьего покушать... Да и—чего там? прямо сказать— старика* выпить охота... Ушли гиляки. Опустело стойбище. Уаймичи не замечал, как бежало время. Опомнился он, когда услышал шум. кри- ки, свист, звон банок. Это гиляки возвращались с облавы, вели медведя. К каждой ноге зверя были привязаны длинные веревки. Медведь хромал, упирал- ся, крутил головой, хрипло и злобно ворчал,—его оглушили крики, шум, звон банок. Людей было много-много. Медведь злился и боялся. Боялся п злился. Раньше так было: гиляки поймают медведя, приведут в стойбище и тогда на- О чнняется самый большой гиляцки* праздник -праздник медведя.