Сибирские огни, 1930, № 7

питанию яровой пшеницы. Есть целый цветник молодых работниц, работающих на стан- ции по 3-4 года. Из них через несколько лет, надо полагать, выйдут недурные лаборант- ки и техники. Я не имел возможности близко наблюдать их работу, но присутствовал на их деловом совещании. Совещание организовали в обеденный перерыв (в летнюю страду нельзя терять ни одного лишнего часа!). Работницы приходили прямо с полей, в синих халатах и бе- лых платках на голове, загорелые, запыленные, обоженные горячим июльским ветром. Коричневые лица лоснились от трудового пота, ярко и весело блестели глаза. Стоял воп- рос о посылке нескольких человек на курсы апробации зерна. Работницы уже прошли через ликбез и самообразовательные кружки, и теперь, повидимому, каждой хотелось прослушать курсы, но одной не позволяла этого срочная работа, другой—маленький ре- бенок, третьей надо было еще договориться с мужем. Лишь две счастливицы могли ехать хоть сейчас. Попутно выяснилось, удовлетворительно ли справляются выдвиженцы со своей работой. Юркевич рассказывал о выдающихся сортах яровой пшеницы, выведенных на станции, о борьбе с пыльной головней, о сорняках. Елизавета Смирнова, бывшая батрачка, работающая в вегетационном домике, со-, общает о своих наблюдениях за поливкой, о набивке сосудов землей, о том, как опреде- ляется процент влажности в почве. Екатерина Агафонова говорит о кастрации растений, которую она ведет теперь уже самостоятельно. Евстафьева и Смурыгина—об опылении, о наблюдениях над донником и другими культурами. Выдвиженки свободно и безошибочно оперируют такими специальными терминами, как селекция, гибридизация, анализ, интенсивность... Формулируют свои обобщения еще с трудом, коряво, но в основном понятно и правильно. С непритворной досадой и пе- чалью рассказывают они про неудачи и ошибки или о том, сколько вреда принесла нын- че опытным полям гусеница лугового мотылька. Чувствуется в этом не равнодушный глаз человека, пришедшего со стороны и работающего по найму, а хозяйственная заин- тересованность сознательного пролетария, преданного своему производству. В конце совещания всем выдвиженцам был задан вопрос: — Много ли они читают и что именно? Тут получился конфуз. Выяснилось, что читают очень мало, далеко не каждый день, и то, главным образом, беллетристику. Читать побольше нехватает времени, а подчас и желания («лучше картинки в кино посмотрю»). Тяготения к книге, журналу, газете у некоторых еще нет. Выдвиженцы сознаются в этой с чувством неловкости, жен- щины даже краснеют. Но сейчас лето, страда: «когда за день намаешься—вечером не до чтения».—«Будем больше читать зимой».—«Пусть и специалисты стараются со своей стороны заинтересовать нас книжками, мы ведь иной раз не знаем, какую в ру- ки взять»... И тут же на совещании единогласно постановили: обязательно читать каждый день, кроме других книжек, литературу по той специальности, к которой они готовятся; нри этом читать не меньше, чем по часу, пользуясь рекомендациями и указаниями спе- циалистов и руководителей. Когда все разошлись, у крыльца остановил меня один из специалистов. Ирониче- ски прищурив глаза, он не без смущения сказал: — А вы думаете, мы сами-то много читаем? Специальную литературу еще кое- как одолеваем, да и то урывками, потому что свободного времени никак не выкроить. А что касается художественной литературы, я лично никак не могу до нее добраться. Слы- шал, что надо бы прочесть «Цемент», «Тихий Дон», еще что-то, а все не удается: то недосуг, то книгу не достанешь. Вот недавно застрелился Маяковский, в газетах шум... а я, ей-богу, ни строчки не читал Маяковского... Жена говорит: стихи у него какие-то странные, ни черта не поймешь... Но, может быть, она сама не вчиталась, не захотела понять...