Сибирские огни, 1930, № 7

Кочки. Морошки. Пии. Узловатые деревья, растущие на ямских болотах, заставляют Георгия думать о ревматизме. Вязкие, прелонахучие болота развернутым полукругом наступают на село Огур- цовку. Гать, забубнившая под ногами друзей-заговорщиков, кончается бревенчатым мостом. Около бревенчатого моста Георгий останавливается и сбрасывает с себя пиджак. Останавливается и запыхавшийся Виталий Леонидович, снимает с головы акку- ратненькую соломенную шляпу, осторожно кладет ее на пиджак Георгия. Георгий расстегивает ворот рубашки, по локоть засучивает рукава, с хрустом сжимает и разжимает кулаки. Виталий Леонидович поднимает с дороги березовый стяг и с покорной услуж- ливостью слабого человека протягивает его сильному и молодому Георгию. Бревна моста лежат плотно одно к другому. Георгий плюет на ладонь, хватает березовый стяг, с озорством вонзает его в настил моста и его лицо и его руки украшаются подобием желваков. Глухой треск. Коричневой пылыо фыркнули бревна. Присел от восторга и обожания Виталий Леонидович. Гыкнул Георгий Гуськов, наседая всем телом на стяг. Бревна не выдерживают. Одно из них, взмахнув неуклюжим хвостом, взры- вает воду. Виталий Леонидович семенит в бок, чтобы видеть, как полетит второе бревне, как полетит третье... За Ямским болотом тонко замычал пастуший рожок. Парное утро. Двухаршинной пастью зевает мост. Встревоженная вода пахнет дном. Несколько хворостин, замаскированных тонким слоем земли, — и катастрофа подготовлена. Венчиком засученного рукава Георгий смахивает с лица горячую усталость. Виталий Леонидович подает ему пиджак. Как вчера, позавчера, как тысячу дет назад, болото дышит обыкновенным паром и восток осматривает землю своим пламенным глазом. Земля преданно потягивается. Друзья-заговорщики отошли в сторону и улеглись за кустик. « Они лежали так долго, что смородина, качающаяся перед их носами, потеряла свой запах. Обсохли травы. Потухли болота. Где-то за ржаными полями, наверное в Луговой, легкомысленным перезвоном изошли колокола. Спокойная дорога уходит в поля. В великолепном спокойствии развертывается день... Но катастрофа на мосту неизбежна, как неизбежен вечер. Железные языки колоколов все еще раскачиваются, но уже не достают до медных щек. Стрекочут кузнецы. Виталий Леонидович начинает дремать. Новые звуки, которые доносятся из-за болота, со стороны Огурцовки, чуть- чуть похожи на колокольные. Они резки, не мелодичны и в них нет лирики. Be всяком случае, 'Георгий ее не чувствует. Новые звуки настолько организованны, что могут восприниматься только рас- судком. От них пахнет машинным маслом. Они несутся над болотом и ржаными по- лями—отделениями, взводами, полками. Они навязывают чужой, чеканный ритм: — ...до основаньй-а-а-а, а затеемм... Георгий вскакивает: ясно — оркестр. Но откуда он там? Оркестр — праздник, оркестр — толпа... Может быть они движутся по этой дороге сюда, к месту катастрофы? Грубо пнув ногой посапывающего Виталия Леонидовича, Георгий бежит па пригорок берега. Дорога спокойно уходит в поля, к Луговой, к городу.