Сибирские огни, 1930, № 7

щепками. Он уже начал успокаиваться, когда лежащая в двух-трех шагах от него ку- ча хвороста кашлянула. Кашлянула совершенно по-человеческн. § Ц вот раздираемые ужасом глазки Виталия Леонидовича запнулись о человече- s скую ногу, торчащую из хвороста... < — ш Что бы должно случиться тогда с низеньким, склонным к одышке старичком? Должны бы его ноги подкоситься в коленях, доллсен бы старичок рухнуть на § землю, на щепки и... 4 g — Можем ли мы, честная интеллигенция и трудолюбивое крестьянство, — за- говорил вдруг визгливым и надтреснутым голосом Виталий Леонидович. — Можем ли I мы допустить разрозненность сельских хозяйств, единоличную обработку земли при помощи кляч и допотопных сох? Можем ли мы оставаться в стороне от той мощной полны коллективизации, которая охватила широкие массы трудящегося крестьянства? И когда мало-помалу укрепились у Виталия Леонидовича н о т , он твердо от- ветил: — Нет, не можем. о I I лесное эхо подтвердило: не можем. s Из кучи хвороста выступил человек и с петушиным задором крикнул: —- Не только можем, но и должны стоять в стороне. И даже пе стоять, а тя- нуть в сторону. — Георгий! — обрадованно взвизгнул Виталий Леонидович, сползая со своей трибуны: — ну и напугали вы меня. Всю репетицию испортили. — Эх, Виталий Леонидович, мне бы такое красноречие. Я бы сразу переворот устроил, — расцветая маковым цветом, заговорил молодой человек, — я давно знал, что вы, как Демосфен, упражняетесь в ораторском искусстве. Вы простите меня, я без разрешения осмелился... Виталий Леонидович, конечно, простил своего единственного одушевленного слу- шателя. И не только простил, — он поймал восторженно протянутую руку Георгия и согрел ее не менее восторженным пожатием... Друзья растянулись на траве. С поляны потянул ветерок — мягкий, пахнущий сосной и земляникой. — Вы ведь не участвовали в революции, Виталий Леонидович, — задумчиво проговорил Георгий. —• А я... Виталий Леонидович приподнялся. Он считал невежливым лежать вверх живо- том, когда говорит человек, который хотя и вдвое моложе его, но участвовал в боях против красных. Тем более он знал, что сейчас речь пойдет о неожиданном появлении партизан и о доблестном поручике, повешенном на перекладине базарных весов. Виталий Леонидович почтительно уставился в лицо своего молодого друга и вот, в воображении, десятый раз прошла сцена прихода (Георгия домой, сцена трогательной встречи с матерью, которая, узнав о всех его мытарствах, трясущимися губами про- читала анафему по адресу бывшего своего «воспитадьника» Семена Барсукова и всех прочих супостатов. Виталий Леонидович приготовился произнести заученное: «в такие годы и столько перенести, случись переворот — ваше имя, Георгий Федотович, в ле- тописи внесут». 4 Но на этот раз Георгий пошел дальше. От простого изложения фактов он пе- решел в их оценке, он попытался подойти к ним философски. ... — и главное во всем -этом вот что: у нас в гимназии, в городе, во всех се- лах большинство сразу чувствовало, чем пахнет свобода. Большинство было против красных. И все-таки они .пришли, они победили. Какая сила двигала ими?.. Или те- перь, у нас в Огурцовке какому-то выродку захотелось загнать всех крестьян в ка- балу, нарушить их вековой уклад, и он сделает по-своему. Вот посмотрите. Ну еще не- сколько таких, а ведь крестьяне-то против, большинство - то против — и все-таки пойдут. А почему пойдут? Вот задача, которую я никак не могу решить. И вот почему меня ваша речь, Виталий Леонидович, встрепенула, оживила. Надо попробовать, доволь- но терпеть... От этн.т слов молодого друга начал молодеть Виталий Леонидович.