Сибирские огни, 1930, № 7

о Старичок надел китель, цригладил реденькие волосенки и залез на сосновый 2 пень. Одернулся, кашлянул в слабенький кулачок и, обратившись лицом к поленьям, s взволнованно заговорил: ш Местная сельская интеллигенция и трудолюбивое крестьянство! Мы терпе- м ли год, два, терпели десять лет. Мы, как путешественники, заблудившиеся в тайге, щ ждали просвета. Нас обирали, обливали помоями, нас заставляли отказаться от веко- f ного русского быта, от святой религии и обжитых десятилетиями домоц и усадеб. По- , читаемая прежде способность человека обогащаться, устраивать свои гнезда, распахи- ^ вать поля, насаждать сады и огороды, воспитывать своих кровных детей — эта спо- собность человека стала почитаться преступлением и позором... Честная сельская ин- 3 теллигенция и трудолюбивое крестьянство! Вот уж проходит и десятый год, а просвета о нет. Наоборот, произвол и насилие с каждой минутой усиливаются. Говоруны, лентяи и безбожники один за другим, как во время оно ханы татарские на стонущих рус- '< ских князьях — справляют на наших спинах свои нечестивые юбилеи. Трудно было о нам переносить все это, мучительно было жить под игом тупоголовых Марфушкиных s 'Ванек и Клюевых Дунек. Трудно было, но все же, честная интеллигенция и трудолю- бивое крестьянство, у нас была еще одна радость—трудиться кому и над чем захочет- ся. й мы трудились. Я, бывший мировой судья Огурцовского участка, честно обраба- тывал свой огородик, честно ухаживал за своими пчелками и за малую лепту писал мужичкам прошения. Отец Гурий и тот, засучив рукава, насаждал малину и викто- рию. Мужички — Григорий Посулов, Ефим Капитонов и другие — со стоном, но чест- но шли за сохой, откармливали свиней, ухаживали за лошадьми. У нас все отбирали болтуны и лентяи, но нам оставляли одну радость — трудиться, как кто захочет. У нас были свои участки и между участками, между ржаными и пшеничными полосами шли межи — прямые, как трудолюбие, голубые от васильков... Честная интеллиген- ция и трудолюбивое крестьянство, что может быть сладостнее прогулки по василько- вым межам? Идешь, а пчелки жужжат, золотые колосья наливаются... Идешь и зна- ешь — налево мое, а направо — соседа. Какой трепет охватывает человека, когда голубенькие васильки почтительно кланяются ему и как бы шепчут: и сам ты, хо- зяин, сыт будешь, и сирота-работник кормится, и бедные мужички заимствуются пло- дами твоего участка!.. (Мне трудно говорить, я взволнован, дорогие землячки, мое сердце обливается кровыо, когда я пытаюсь себе представить ту, изивиняюсь за выра- жение, собачью свадьбу, в которую нас хотят согнать. Наше село хотят превратить в сплошную коммуну! Все лошади вместе, общие: на гнедом рысаке Капитонова может поехать Ванька Марфушвин, в крашеном домике Тимофея Калинина будет хозяйство- вать лентяйка и потаскушка Дуня Клюева. И Семен Барсуков, которого на свою шею вырастил Федот Иваныч Гуськов, будет всем мужичкам указывать, как работать, ку- да ссыпать зерно и складывать масло. Честные, трудолюбивые крестьяне, вы слыша- ли, наверное, что где-то в соседнем округе есть коммуна, и что в этой коммуне один мужичок на гумне пропорол железными вилами живот своему же коммунару, слы- шали, как в общей кухне одна баба отгрызла другой ухо, как малолетние дети, вос- питываемые в новом духе, матерят своих отцов и матерей. И вы слышали, наверное, что их поля от железного чудища заросли полынью и лебедой, а лошадей всех пе- ределали на колбасу? И все это потому, что были уничтожены межи, потому, что были запаханы голубые васильки. Поверьте мне, дорогие землячки, что через год та же участь постигнет и нас. жителей села Огурцовки. Прорастет наша земля бурьяном. Уничтожат наших лошадей и стравят нас между собой, как лютых волков... На этом месте Виталий Леонидович сделал выжидательную паузу. И сучки по- леньев, как человеческие глаза, заблестели слезами ужаса и негодования. — Можем ли мы допустить тако... — начал с новым под'емом Виталий Лео- нидович. Сзади хрустнул валежник. Оратор испуганно оглянулся. Никого. Но Виталий Леонидович почувствовал себя слишком большим государственным заговорщиком, что- _ бы довериться беглому осмотру поляны. Быстро, чуть не свалившись с пня, он по- b вернулся назад и глаза, его заметались по стволам деревьев, по земле, запорошенной