Сибирские огни, 1930, № 7

5 это совсем большая беда. Мы строго решили: достать волчью слезу. Это самое могу- £ щественное из всех средств. И им исстари пользовалось все наше Кумындинское mo- re мя. Но разве мужчина может добывать слезу волка? Разве это мужское дело? Нет, | так никогда не бывало и не будет! Слышишь? Ш — Да. § — /И ты должна спасти не только Каныра, но, может быть, и весь наш апл < от бед. Ты возьмешь капкан, прикормки, пойдешь в тайгу — и не возвращайся без < волчьей слезы: это очень важное дело. Мы платим за капкан серебряный полтинник. ю - А полтинник этот — казенный; старый Инерек, наш аильскйй казначей, при старой s власти с урядником, давным-давно собирался его пропить; но для этого давно уже не было водки. К тому же мы могли изрядно побить его за это. Да и как пропьешь казен- ную деньгу?.. Могут посадить в каталажку. Вахрамей говорил, что власть снова бу- дет старая, а старая власть известно какая, — посадит! Они решили отдать этот полтинник (Вахрамею, может, и даст за него капкан временно. Но тут уж надо охотиться наверняка: полтинник все-таки казенный, и отвечать за него придется всем аилом. Скажут, где полтинник с царем? Надо, значит, сначала камлать, спрашивать богов, а потом уже итти к Вахрамвю, и потом начать добывать волчью слезу... Натрус волновался. Руки его дрожали и он все чаще и чаще сплевывал на пол, хотя трубка его не курилась. — Ну, что же ты молчишь? — крикнул он на Мунну. — Я говорю, говорю, а ты молчишь, как бог! Не думаешь ли ты, что волчью слезу должен добывать муж- чина. Так никогда не бывало! — Я иду, сказала Мунна,—и, взметнув косами, вышла из избы. —• Девчонка! Я с ней говорю, говорю, а она не хочет понять! Посмотрим, на- сколько вырастет сосна у бома, около которой они сбегались с Каныркой, пока они вновь встретятся! Посмотрим, как это у них выйдет без волчьей слезы! Натрус с силой высек огонь и дым из трубки повалил огромными и густыми клубами, выдавая волнение хозяина. * * * Под вечер Натрус с Инереком вернулись от Вахрамея с капканом, торжествен- но вручив Вахрамею царский полтинник. Теперь Мунне нечего и некого уже больше ожидать. Она завернула в тряпицу мясо недавно зарезанной старой кобылы, сунула за пазуху несколько ржаных лепе- шек и с ножем на кушаке и с капканом в руке, зашагала вдоль озера, сопровождае- мая Каныровой собакой — Кырлус. До заката солнца нужно было достичь сопочных вершин. За изгибом озера Мунна встретила Инбира. Он сидел верхом на лошади. Лошадь била копытом и рвалась — Инбир давно поджидал здесь Мунну. — Пошла, Мунна? — Разве не видишь? — Видеть-то я вижу, но не пойму я, как все это выйдет. Да и будет ли какой толк? Знаешь что? — склонился он с седла к Мунне. — Ты, ведь, очень славная де- ваха, и ты пропадешь зря. Право слово! Ты думаешь, что Каныр, действительно, будет хорошим медвежатником, думаешь он тебе пара? Ничуть не бывало! — Ты не веришь в волчью слезу и в ловкость Каныра? —• В ловкость! Да я никогда и не верпл. Он бил меня, как теленок толкается в вымя матери. А это очень плохо, поверь. — Чего же ты хочешь? — Чего? Вот чего. Каныр не так уж умен. Мне только шестнадцать лет, а я уж совсем не дурак. Я ведь тоже говорил с городским и он не посмел меня записать в бумагу, — вот как! (Когда он уехал вон туда, вон к тому бому — видишь? — про- тянул он плеть в сторону бома, приподнявшись на стременах, — я нагнал его вот на этом самом жеребчике и говорил с ним! О чем я с ним говорил? Кажется, обо воем! 2 Я спрашивал его о красоте городских женщин. Так ли уж они красивы, как Мун-