Сибирские огни, 1930, № 7

— Мунна, — спросил он ее, присаживаясь на порог избы и высекая огниво» искру для трубки: — скажи, Мунна, любил ли тебя Каныр? И если любил, то как- сильно? Мунна, поняв, что не из простого и неосторожного любопытства спрашивал ее об этом Натру с — будущий свекор, — ответила: Мы с ним виделись почти каждый вечер и всегда он был рад видеть меня. Всегда. Мунна удержала слезы. — Ответь мне еще на один вопрос, Мунна: поминал ли Каныр о вашей свадь- бе. И мне страшно хочется знать, очень ли хотелось Каныру жениться на тебе, и как скоро? - Да, - с неприметным волнением ответила Мунна, — да, ему хотелось, чтобы я стала твоей снохой как можно скорее, даже прежде того, как он достанет зорьку. Кроме того, он, ведь, начал встречать меня у Каменного Бома, что около пле- са реки, впадающей в наше озеро, — много лет назад. Сосна, которая теперь срав- нялась ростом с этим Каменным Бомом и даже выше стала, в то время была только до половины огромного камня. А на это, пожалуй, ушло не менее пяти зим и дет. Натрус так и не разжег свою трубку. Он подумал: — «Хотелось бы мне лучше знать, насколько вырастет эта сосна, пока вы снова встретитесь? Уж эти девчонки! От них всегда что-нибудь случится!» Он шел домой с недымящейся трубкой. * * * Каныр в это время был далеко. Он достиг конца долины. Вдали показалась заимка Вахрамея-русского. Каныр свернул в сторону, обходя заимку, чтобы не встре- титься с русским человеком. А к вечеру он пришел к намеченному месту. Здесь густой лес, горы высоки. — Кыт, — подозвал он к себе собаку, усаживаясь на мягкую хвою усталый и встревоженный. — Кыт, милая, люблю я тебя и много-много я люблю: тебя, Наг- руса — моего отца; я люблю белку, горы, — все люблю... Потом ему стало немного смешно. Потом немного больно. Потом... Ну, да! Ка- ныру надо много белок. Он взял Кыт за хвост, протянул его по стволу и тюкнул топором. Хвост метелкой упал на иссохшую хвою. Кровь брызгала на ствол, на мертвое золото игл. — Вот, теперь будут белки! Собака рвалась на привязи, выла, визжала. — Ну, вот, теперь будет зорька. Он уселся на обрыв, свесив ноги с утеса. Он следил за блеском уходящего солнца. — А если не будет удачи с бесхвостой собакой?.. Внизу сверкало озеро. Ну, вот, теперь я буду думать о зорьке и о белке... * Шесть дней не возвращались посланные за писарем. Мужчины за эти дни никуда не отлучались. Они собирались у Натруса * ждали. Женщины не пели скучных песен, молча работали — шили к зиме рука- вицы, мололи ручными жерновами рожь, кормили собак и молча сосали трубки. Ребятишки не ходили в горы ловить бурундуков. Они поочередно караулили у озера появление посланцев с писарем. На седьмой день, пополудни, за изгибом озера заклубилась дорожная пыль — ехали всадники. Ребятишки с криком бросились в аил: — Едут! Они едут! Ай-яй-яй! Едут!