Сибирские огни, 1930, № 7

S как искусно плетется сказ, о будущем великом . писателе и как непринужденно х проступает меценатствующий трактирщик из Асхабада. Баландин любит необы- £ чайность, потому он и перенес Горького в экзотику Востока; он не только гово- 0 рит о Горьком, возвышая себя этим редким знакомством, он хочет показать, как подробно ему известен Туркестан и Кавказ, в каких необыкновенных местах он Е был и живал. Рассказывая о крупном человеке, Баландин больше всего заботился, ° чтобы мнение слушателя о нем самом было не менее значительно. Он хотел, что- *s бы слушатель удивился этому необыкновенному эпизоду — необычной встрече 1 в необычайной стране. ^ Эти качества рассказчика, явно проступающие из текста, увеличивают шан- s сы за то, что в лице Баландина мы имеем бывшего приятеля и спутника Горько- 2 го; а раз так, то и его сообщения вызывают своеобразный интерес. Они значитель- е ны и как редкий фольклорный жанр, и как факт социального порядка: о Горьком ^ говорит бродяга; документ сделан не на литературном материале, не параллельно ш с ним, а по личному знакомству. Этой ж& социальной особенностью обусловлена g и главная ценность факта. Горький дан в канун своей славы в таких тонах и в к такой обстановке, чтобы сильнее выиграть в блеске потом. Контраст личной жизни < писателя, использованный рассказчиком, стал в легенде литературным приемом. гс В этом документе с большим знанием подбираются факты, которые так ха- g рактерны для личности писателя; и если, как факты, они не верны, то установка g на них чрезвычайно целесообразна. о_ Так или иначе, но мы имеем кусок личной жизни писателя, не бесполезный § в разрешении вопросов, которые возникают в связи с изучением его творчества, s Поэтому, если наша легенда не дает достоверных биографических фактов, Т то она все же интересна как миф, как звено в становлении литературной биогра- . фии, прежде всего, необходимой историку литературы и предпочтительно перед ® документальной, которая, по существу, есть область культуры. х S • S т . .. , • * • еX * < х X