Сибирские огни, 1930, № 7

S (в Алханах), легка воспламеняютца от сьпички; как считают буддисты — иха ве- х ликобожество в недрах земли. И смотрел, как обжигают сухим газом известь: вы- £ капыватца яма, выкладыватца свод известняка-камня, подводитца огонь снизу, по- g том добровольно горит без дров, безо! всево — сухой газ. Когда камень обгорит . в ызвесть, засыпают огонь и известь готова. s Местные жители — персы — называют известь «аганьк»». Тогда нужно ему ° было посмотреть производство буровых скважин. Я —• Баландин — дал рекомен- ® дацию к Федору Иванову, буровому мастеру по бурению нефтяных скважин. Он х (Пешков) прожил более полмесяца у Иванова, даже с рабочими бурил, присматри- I вался ко всему бурению сважин; при нем по счастью открылся фонтан и был за- s интерсован Пешков открытием фонтана. Так -што по пребыванию в Баку был на о заводах многих, на пристанях, осмотрев город в подробности, и потом выехал в с город Петровск — на Каспийском море, — так-што ему нужно было побывать в о Терской и Кубанской области у казаков; а когда стал уезжать из города Баку, то ™ какие вещи были даны ему — Пешкову, он оставил их все у Марии Васильевны и Баландиной и сказал,; што это вам сын прислал. Сам не попользовался ничем, с только на дорогу с'есными припасами необходимыми. Предложили ему денег, он ^ тоже не взял, сказал, што у меня есь. ш Потом прислал письмо мне и благодарил за гостеприимство, как в Асхабаде § и Баку. ^ Просил мне (меня—Н. X.) выслать текинскую папаху (там — большие папа- g хи, думаешь што в ней пуда полтора, а ана ничево не весит) и один халат. Но я s послал ему три халата разных , — один парчевый, тоже мне дареный, стоил около ° семидесяти пети рублей, бухарской работы, вышитый чистым золотом (а то мишу- I. рой вышивают), дареный мне бухарским ханом (эмир), за перевод Ротшильду =g (Ротшильд приезжал выкупать евреев, но тот (бухарский хан) дал им полную сво- боду, а Ротшильду большие подарки — халаты, караллы, много и баранов и ко- х ней... А Ротшильд раздарил нам (переводчикам), — ещо дал ему халат атласный 5- и простой материи. (Пешков говорил: «вот бы мне побывать с тобой у хана!..».). 5 Когда он получил мои подарки — три халата, папаху и козлиный тулуп (на < што-то ему понадобился: оне выделывают козлиную к ожу, ость выдергивают и * остаетца только пух один, — легкий и теплый). Просил он сообщить — «што все ас это стоит? — я считаю вещи ценными...». Тогда я отказался от ево цены и больше не писал ему письма, што он хо- чет мне деньгИ выслать. И мы долго не знали, што за Пешков, когда поевились уж ево произведе- ния в печати под именем Максим Горький — он же Пешков. В газете «Кавказ» поевилась ево статья: «мое. пребывание на Кавказе и в Туркестане». Был один из политических Петр Петрович Петров, он говорил, што это и есть самый Пешков. (А газеты у меня штуки четыре получались... Вот так жа приедет хто из России, — ну потом какую тебе василий Федотыч благодарность — ну выпишем тебе газету и высылают мне целый год газету бесплатна). « Когда он находился в Асхабаде, он заинтересовался сушечным и хлебопе- карным делом (он был временно в монастыре рабочим); он подходил, работал сушку очень быстра и акуратна, как специалист. Да может были у ево и ещо спе- циальности, да всех не перечтешь... Так как за от'ездом он просил меня — Баландина — по адресу писать — Ясная Поляна Льву Николаевичу Толстову, а передать Пешкову — у ево вся пе- реписка там была, все к Толстову шло), но я — Баландин — больше не писал ему и завсегда поминаю ево. Много он рассказывал обо Льве Николаиче Толстове, об ево произведени- ях. Так што рассказывал он мне: «хошь два или три на Руси было таких мыслителя то много бы было об их воспоминания»... Вот пропустил кой-што я: никогда Пешков без дела не живет. Заходил на кухню, чистил картошку, а повар сьмеялся и говорил: «айдате ко мне в ученики, из вас хороший повар выйдет...». — А вот, говорит, у меня дела... может и приеду. Рабочие, которые работали на церкве, много он с ними беседовал о ходе работы, о заработной плате и оставался доволен рабочими и они им довольны. Все записывал в книжечку стенографией... Я говорю: «што-ж, Алексей Максимо- вич, мала вы записали»... А он говорит: — ничево, этова на много листов хва- тит... На Асхабадской церкви, как и рабочие, он работал и притер несколько кир- пичей по угольнику. По-настоящему, — следовало их на видное место и напи- сать: «Горький». На мой вопрос, — нет ли у вас, Василий Федотович, писем Горького, — он ответил: которы были получены два письма хранились дома, но я не знаю со- хранились ли оне: из Баку уж родные переехали, живут теперь в Самаре. Я их хранил, как память».