Сибирские огни, 1930, № 6

4 s Возле стенгазеты начался спор. — После чтения этой статьи можно думать, что у нас в Институте все люди без § идеологии и политической сознательности,—сказал плечистый голубоглазый студент.— g г'то неверно... g — Ты не понял, Альфа пишет о новом человеке и неизбежности изучения g марксизма-ленинизма. Ведь это же действительно органически необходимо,—возразил g второй. — Ты просто не прав Тимка,—ответил третий, смуглый и нервный первому.— £ J j - Ну, давай проанализируем политический уровень студентов. Ну, давай... g Я вспомнил, что на-днях в Медицинском институте неизвестные студенты от- ^ били нос у бюста Карла Маркса. Для оценки политического развития студентов 1гужно ^ знать их ошибки, промахи,—эти пунктирные точки, по которым можно начертить кри- g иую отклонения от прямого пути—политической выдержанности. gj На последнем выпуске ветврачей 1 ) директор Сливко с прямым откровением ска- § зал, что на несколько человек из выпускников «нельзя особенно надеяться». В декабре месяце комиссия по, проверке личного состава Ветинститута сделала запрос на места о 12 студентах и получила 12 ясных характеристик о советских чу- жаках. Эти двенадцать 2-3 года учились в Институте с партийцами и комсомольцами, и лицо врага осталось неузнанным. Весной в Мединституте возник показательный судебный процесс над студентом Ремизовым. Ремизов числился сыном инвалида кре- стьянина. Накануне получения врачебной квалификации выяснилось, что Ремизов сын нона и с помощью химических реактивов сфабриковал себе «крестьянские» документы для поступления в комсомол и вуз. За истекший год вузовскую общественность взволновали дела двух комсомоль- цев. Комсомолец Кирьянов, работая на производственной практике, послан товарищу откровенное письмо о своей «работе»: «Ем, пью, сплю и за девками бегаю, что называется кобелирую во-всю. Имею трех. Одну аржинушку. одну студентку и одну б е з всякой профессии. Определенной себе милочки не завел, а провожу время с переменными. Боюсь как бы не попасть в переплет, тогда хоть провалиться впору, но покудова бог миловал, все шито, крыто. Теперь прошу вашего совета—продолжать или не надо?». Друг Кирьянова, сын дворянина, отдал письмо в ячейку комсомола, чтобы «отомстить» за свое исключение из Института. Политическая сознательность Кирьянова, словно пропавшая грамота в рассказе у Гоголя. Скорее же этой политической сознательности и не было, если он был не знаком с основами основ комсомольской этики. Студент-комсомолец Медицинского института Вычугжанин истекшей зимой на- столько запутался в сетях «крылатого Эроса», что совершенно перестал посещать семинарки и лекции, а государственную стипендию расходовал на подарки женщинам. Вычугжанина исключили из Института. Все эти вехи ошибок и падений стоят в цепи диалектического развития вузов. По этим вехам можно начертить кривую для политически безнадежных одиночек. Но >та кривая связана с прямым и правильным путем большинства. Политические беспризорники Кирьяновы и Вычугжанины об'ективно жертвы своей политнеграмотности и неустойчивой идеологии (к сожалению, есть же такие комсомольцы!). В этом их беда и плохое оправдание. Обо всем этом говорили в споре три студента и резюме спора было такое: — Статья Альфы—в общем верна. 5. Дело Ремизова в Мединституте было почти синонимом процесса над Ильей Шей- ниным, пытавшимся поступить в Ветинститут. Разница лишь в том, что ложь Шейни- на (сына крупного купца), назвавшего себя рабочим, была разоблачена еще приемной I 1 ) Зимой в 1930 г . •j