Сибирские огни, 1930, № 6

мой—растяпы не заготовили корма,—-весной, с переходом на зеленый корм, у скота § желудочные заболевания со смертельным исходом. С'езжу завтра, если поспею. А может g быть и не успею. Вы поймите, на сто сорок два селения два ветпункта с четырьмя че- н ловеками персонала, из которых двое выбыло — один болен, другой взят на военный < сбор. Сплю в телеге. Конечно, район неблагополучен. Конечно, этого не должно быть, 5 когда тут строится совхоз. А я на раз'езды имею всего триста рублей, давным давно ш перерасходованных. Деньги выделены, чтобы платить из расчета 5-6 кон. с версты, а и теперь никто не хочет возить дешевле пятнадцати копеек. Платим из своих, а после S с великими трудностями получаем с райисполкома. А что падаль по дорогам валяется, н ны об этом толкуйте с риком. Мы ему пишем, передаем акты... I. Перед ветпунктом толпа и стадо. Врачу не до бесед.—«Тебя никогда не пы- § мать!»—укоризненно орут крестьяне. Я ухожу. а Косые переулочки Болынеречья. Бревенчатая серая Русь Ермака Тимофеева. Jbo- Е дм ставили над мутным Иртышем срубы, мало отличающиеся от этих. Глушь. Почта на s .юшадях с колокольчиками. Хочу дать телеграмму в Омск о том, что совхозу нехва- § тает рабочей силы и сенокосилок. Но телеграфист отказывается принять. ™ — Надо было утром. Вечером передаю только посевные. — Но ведь это не менее важно, чем посевная. Совхоз... — Ничего не знаю. Такова директива. — Вот, чорт бы его взял! Надо идти в рик. Хотя едва ли там кого застанешь. Ушли обедать должно быть. В столовую потребобщества, ту самую столовую, которая (как говорил человек в резиновом плаще, рыбозаготовитель), незаконно приобретает у , колхозников рыбу, предназначенную для рабочего снабжения. А чешую этой рыбы, вместе с птичьими внутренностями и коровьими костями антисанитарно выливает на двор. Но и такая столовая все же громадное достижение здесь, в селе Болыпереченском. Утомленные девушки Катя и Таня едва успевают разносить блюда. Утром у дверей це- лый отряд ребят—школа крестьянской молодежи, после—служащие, командированные, уполномоченные и всех надо кормить быстро, в два счета. Много народу в Болынеречьи. Здесь—рик. Рик—крепость исполнительной власти. Рик, на который точит зубы совхоз. И, направляясь к двухэтажному бревенчатому блокгаузу, в котором помещается рик, я вепоминаю одну незаписанную подробность моих журналистских скитаний, один необыкновенный отклик на смерть Влад. Влад. Маяковского. Дело было тоже в деревне. В глухой сибирской деревне. Назовем ее Кормилов- йой. Как животноводческий совхоз занял и взбудоражил деревню Красный Яр, так МТС перевернула вверх дном бытие деревни Кормиловки. Строй тракторов на плацу, штабеля леса, цистерны с «нефтегорючим»... Избушки деревни Кормиловки затерялись среди всего этого... Вечером в правлении МТС получили газету с известием о самоубийстве В. В. Мая- ковского. Уполномоченный по посевкампании, близко подсев к керосиновой лампе, вслух начал читать последнее письмо Маяковского. Директор МТС—дельный хозяйственник, культурный и славный парень,—отложил в сторону бумаги и слушал, печально пока- чивая головой. * «Товарищ правительство»...—прочел уполномоченный—«Моя семья... Рукописи же отдайте Брикам, они разберутся»... Тогда директор МТС встал. — Рикам?—воскликнул он.—Постой, как он написал? «Рукописи отдайте ри- кая»? Да? «Они разберутся»? Рукописи! Отдать! Рикам! Да что они с ними сделают? Что им делать с поэтиче- екили рукописями, когда они и с деловыми бумажками, переписанными на пишмашин- ках. скрепленными подписью, печатями и пометками «срочно» едва справляются.