Сибирские огни, 1930, № 6

Ночью, за столом, уставлешщм бутылками, негласные представители выслу- шали историю негра, рассказанную с большим под'емом. После этого они свалились под стол. Проснувшись в полдень и немного повздыхав, о;ни повели негра в пивную. В пивной было темно и прохладно. Когда представители затребовали вторую дю- жину пива,—негр начал довествование о своих подвигах. Он рыдал и бил себя в грудь. Он кричал, что у него стальной череп. — Я все могу!—кричал он. Федор Федорыч поцеловал его и попросил повторить номер с бутылкой. Негр стал отнекиваться. Он даже протрезвел от этой просьбы. Тогда Федор Федорыч подмигнул Наперстку и тот, охватив бутылку, взнес ее над головой негра. —• Братцы!—крикнул негр,—бутылка-то не надрезанная! — А-а ты так!—завопили враз представители... ... Когда предрик подбежал к пивной,—толпа неохотно расступилась. Рябой, толстогубый милиционер шагнул к нему навстречу. — Дышит!—выразительно доложил он. • Суданец распростерся на полу. Его лицо и(Укрылось мертвенной бледностью, синие губы вздрагивали. — В больницу!—приказал предрик. Милиционер с хозяином пивной подошел в суданцу. Они подняли обвисающее тело. —- Расходись!—крикнул милиционер. Суданец, поддерживаемый под руки, вяло перебирал ногами. Заметив тревожное внимание на лице сына, предрик вскинул его на руки и резво повернулся. Толпа начала расходиться. Предрик зашагал на Ремесленную. Ватные охлпья тополей падали на дорогу. Лавочники, сидевшие у ворот, приторно улыбались. Он хмуро отвечал на их привет-, ствия. Он размахивал свободной рукой, что-то об'ясняя сыну. XIX Черный человек растерзал на Маринке платье. Задыхаясь от стыда и гнева, она собрала последние силы и кривнула. Слабый звук голоса разбудил ее. Вещи стояли на своих местах. Можно было подумать, что сейчас она соскочит с постели и босые ее ноги ощутят прохладу пола. Но шмель не жужжал в комнате. Под окном жужжали бабьи голоса. у ' ' . Маринка прислушалась: — Известное дело,—дурость,—говорил женский голос:—тут бы ей домой впору бежать тихим манером, а она приперлась к костру, вся расхристанная. Парни увидели, што сарафан на ней порван и начали изголяться... Частушки запели, — дескать, не соблюла она девечий стыд. Девки от нее отвертываются. Ей бы, Маринке-то, приши- питься надо, а она обругала всех подлыми словами и залилась в город... — Ах она, гадина,—закричал другой го;лос, жирный и хриплый:—да я ей падле,—все зенки выдеру! Калитка громко хлопнула. Маринка обернула косу вокруг шеи. Странное оцепе- нение напало на нее. Она села на постели, держась за восу. Тав она сидела не более минуты. На лестнице послышались шаги. Она рванула восу. Перед глазами завертелись разноцветные круги. Падая, она слышала гуд нарастающих шагов... 'Ветер, грохочущий на крыше,—судьба, стучащаяся в дверь,—может ли разли- чить их девушва? Полыванские девушки твердо знают, что их судьба тесно связана с лугами и с речкой Чаус: позор настигает их в лугах и они топят его в медлительной речушке.