Сибирские огни, 1930, № 6

— На улице должно быть бегает,—ответила она тихо. Предрик искоса поглядел на нее. Она сидела прямо, сложив на груди крупные, обветренные руки. Высокая и полная,—она была попрежнему красива, но рот у нее заметно увядал и о щю глаз легли морщинки. — Стареем!—улыбнулся предрик. Ему было грустно. Напряженное молчание томило. Он медленно поднялся. — Вот что, Маша,—ты со мной не чинись! Он подошел к ней. Она побледнела, глаза у нее вновь стали испуганными. — Ты со мной не чинись,—повторил предрик:—я за тобой приехал. Поедем, ежели зла не держишь! Он виновато потупил голову. Она встала и вдруг забросила руки за его шею. Предрик подхватил ее. Она заплакала. ХГП Агроном лежал с закрытыми глазами. Бинт был похож на белую чалму. Впадины вискор подчеркнуто темнели. — Это он тебя изувечил?—спросил предрик, продвигаясь к кровати. Агроном понял, что больничная сиделка, которую он посылал за предриком, осве- домила его о происшествии на пароходной палубе. Это облегчало об'яснение. — Вот что, предрик,—начал агроном, с усилием раскрывая глаза:—у меня была Анполинария Павловна... Предрик опустился на стул, стоявший у постели. Он старательно сутулился. Комната, пропахшая лекарствами, смущала его. Ему казалось, что он занимает слиш- ком много места. Агроном отвел глаза в сторону: — Апполинария Павловна сильно расстроилась. Ты, как видно, не пожелал выслушать ее об'яснения. Она вот и попросила, чтобы я рассказал тебе все. Дело вот в чем. Когда его забрали, я заявил, что; он был карателем. Но она осталась в стороне... Для публики это вышло так, что мы с Апполинарией Павловной, как близкие знакомые, вместе ехали в город. Потом я признал карателя и схватился с ним... Вот и все. Никто и не подумал связать ее с ним, тем более, что мне стало плохо; и она начала за мной ухаживать. Агроном замолчал. — Все?—хмуро спросил предрик. Агроном шевельнул губами. — Все. Предрик наклонился над ним: — Ну, Сеня, не ожидал я от тебя такой подлости! Ты, видно, думаешь,—что я из-за страха ее оттолкнул, из боязни, что через нее меня с карателем свяжут? Да ведь когда она у перекрестка меня встретила,—я не знал, с каким она чертом ушла. Тут не в этом дело... Просто, надо было поставить точку и я тую точку поставил. Предрик улыбнулся. Нежное смущение разлилось по его лицу. — Сейчас я от Маши пришел,—понимаешь? Агроном болезненно сморщился и забормотал: — Ты не подумай обо мне плохого... Я выполнил неприятное поручение. Но меня радует такой оборот,—понимаешь,—радует!.. Он окончательно запутался и смолк. Лицо предрика вновь окаменело. — Я тебе, Сеня притчу расскажу,—вроде сказки. Был у меня, понимаешь, приятель,—Никша Шилдаев,—герой гражданской войны, а за последнее время — председатель Окрстрахкассы. Происходил он из крестьян и баба у него была деревен- ская. Ходила она, конешно, в длинных юбках и в шерстяных чулках в полосочку. С такой бабы что возьмешь? Бывало поскребет в башке лапой да бухнет при всем народе: — Вот-де—язви их в шары, красного товару в лавках нетути! Ну, Никше это не по нутру. Парень он с положением, за время революции пооб- тесался малость и запросы у него шибко выросли, а тут такая ступа—деревенщина.