Сибирские огни, 1930, № 6

известны фамилии тех крестьян, которые ушли с бандитами! Из Ребрихи в партизан- щину ушло человек девять крестьян. Вожаком у них был Маринкин отец. Пять минут еще не прошло, как, из толпы вышел мельник. Он и назвал все фамилии, а Маринкина отца, — я это после узнал, — представил вожаком. Поручик выдернул из толпы Маринкину маму. На площади колодец стоял. Поручик посмотрел на колодец, потом посмотрел на часики и отдает приказ: — «В три минуты поднять на верею!» Марин- кину маму потащили к колодцу. Она женщина дородная, красивая. Набросили на нее веревку, — она вся побелела. Маринку к ней поднесли, она простилась с ней, потом на все стороны поклонилась и говорит: — Александру мо.ему передайте — пусть женится. А бабу пусть толковую возьмет, чтобы за хозяйством глаз был!.. Агроном замолчал и прошелся по комнате. Предрик, барабаня пальцами по столу, проводил глазами его маленькую фигур- ку. Агроном повернулся и пошел к. столу. * — Ну и что-ж дальше?—спросил лредрик, откидываясь на спинку с.ту ;га. — Ничего, — пробормотал агроном:—41 хочу только сказать, что крестьянка даже перед смертью помнит о хозяйстве. • — Крестьянская ограниченность, — пробасил предрик. — Я знал, что ты так скажешь, — агроном остановился и вскинул желтое лицо: — но это очень плохой ответ. Почему же все таки 'крестьянка даже перед смертью заботится о хозяйстве? Да потому, что каждую вещь она добывает потом и кровью. Если можно так выразиться, она знает тяжелую цену ^ещей. — Вот загнул,—улыбнулся предрик, — а почему крестьянам каждая вещь достается потом и кровыо? Потому, что тут сказывается власть этой самой кресть- янской... — Опять заспорили! — послышался вдруг высокий, резкий голос. Маленькая женщина в ярко-красной шляпе вошла в комнату. # — Супруга пришла, — насмешливо сказал предрик: — дискуссия прекра- щается: они этого не уважают. IX. Супруги несомненно были в ccojpe. Об этом говорило то выражение холодной отчужденности, которое с приходом жены появилось на лице предрика. Она обошла его так, точно он был столом или стулом. — Удачный был концерт?—спросил агроном, здороваясь с ней. — Что вы, что вы, — сразу затараторила она: — да это балаган какой-то! Агроном поморщился от ее резкого, будто жестяного голоса. Она была ему неприятна. Ему представлялось, что она сложена из трех шаров,—грудь, голова и трос. Лицо у нее было миловидное, — ямочки на пухлых щеках и на подбородке делали ее похожей на подростка. Но это впечатление исчезало, как только она вскидывала узкие в разрезе глаза. Глаза были быстрые, вышаривающие. Агроном про себя называл ее мышонком. Она подошла к зеркалу и медленно сняла перчатки. — Чай пить будем? — спросила она. — Нет, — засуетился агроном, — мне надо домой, я ночью на пристань еду. — В город отправляетесь? Зеркало отразило ее улыбку. — В город,—сказал агроном. Она сняла шляпу и начала перебирать белесые кудерки, упавшие на. низкий лоб. Агроном обернулся к предрику. — Я не обещаюсь задание выполнить, — сказал предрик, покачиваясь на но- сках : — я ведь тоже уезжаю на полтора дня. Агроном собрал тетради, разбросанные на столе. — Куда же ты едешь? — В коммуну «Красная заря»- — А, знаю! — сказал агроном, выравнивая тетради: — Это насчет диа- коницы?