Сибирские огни, 1930, № 6

Я импрессарио. — Это внучка ваша сюда приходила?—неожиданно спросил клиент. Его белая гу- ба смешно припрыгнула. Дедушка Митя засуетился и начал рассказывать историю Ма- — Как вы сказали? ж Дедушка Митя склонился к клиенту. « — Я импрессарио,—повторил клиент,—мы даем сегодня концерт в вашем нар- g доме. Я сопровождаю единственного в республике суданского негра артиста Балаф- х Камба. g- — Так, так,—пробормотал старый парикмахер. у Ответы незнакомца прозвучали сухо. Это обязывало к молчанию. Пройдясь бритвой по щекам клиента, парикмахер намылил его усы и почтительно s склонился над креслом. я ринки. § — Мы ее по сиротству взяли,—говорил он, обрабатывая усы клиента,—она, из- х вольте ли видеть, из деревенских. Мамаша ее мне племянницей приходится. Взамуж она s была отдана в деревню Ребриху, Канского округа. В девятнадцатом году муж ее, а Ма- ринкин родитель, конешно, партизанил. Время тогда тревожное было. Ну вот и случи- лось: в летнюю пору набежали в деревню белые и пошло у них карательное дело. Ко>- нешно, стали доискиваться, из каких семей мужики в партизаны сошли. Многих по- это-, му случаю перепороли, деревню без малого всю пожгли, а Маринкнну мамашу подняли... виноват. — Кровь?—хрипло спросил незнакомец. — Я не причинен,—забормотал дедушка Митя:—я право не причинен! Это вы вздрогнули. Пена на губе клиента заметно порозовела. Дедушка Митя снял мыло салфеткой, прижег порез иодом и попудрил. Кровь проступила через пудру, желтея от иода. Ш Маринка была привезена в Полывань в восьмилетнем возрасте. Она смутно запом- нила тот ветреный ненастный день, когда взмыленные лошади остановились у ворот ста-, релького двухэтажного домика. Мясаниха слезла с телеги и вскинула Маринку на руки. Дедушка Митя встретил их в сенцах. Он принял Маринку с рук на руки и внес ее в кухню. Шагнув раз, Маринка запуталась в длинной шубе и чуть не упала. — Сиротиночка!—сказал дедушка Митя, наклоняясь к ней. Она поняла, что это жалостливой слово как-то связано с теми событиями, которыми окончилось ее деревен- ское детство. Вспомнив мертвенное лицо матери, она заплакала и кинулась к старику. Она прижалась к нему, что|>ы спастись от дикого страха, который ломал ее худень- кое тело... Это было в девятнадцатом году. Полывань переживала трудное время. Город- ские улицы зияли дуплами пустырей. Дикие ветры выли на базарной площадй. Мастер- ские полыванских ремесленников были заколочены. Дедушка Митя с Мясанихой и Маринкой ютился в небольшой комнате, примыкав- шей к кухне. Парикмахерская его была закрыта. Свободный от работы, дедушка Митя целиком отдался нумизматическим занятиям. В то время он часто растилал полог и раскладывал на нем огромную коллекцию монет. Монеты были старые, позеленевшие. Дедушка Митя чистил их мелом. Маринка нередко сиживала на пологе, слушая рассказы дедушки Мити г лоне-, тах и о старой Полывани. Дедушка Митя любил рассказывать о| кулачных боях, но Маринке больше нравился рассказ о купце, который в гневе изувечил сына, а после на- ложил на себя обет и десять лет ходил по городу в железных калошах. Эти калоши Маринке представлялись большими, как корыта. Убаюканная нескончаемыми рассказами, она засыпала на пологе. Дедушка Митя переносил ее на печь. Там она проводила большую часть дня. Об'ясняя ее нелюдимость, Мясаниха говорила про нее соседкам, что «она изурочилась с испугу».