Сибирские огни, 1930, № 6

— Пожалуйте ко мне!—вскакивает старец, гостеприимно простирая руки. Нежнейший вечер. Приезжий раздумчиво произносит: — Ну и тихое же у вас село! — Село!—мгновенно закипает старец,—да какое же это село, ежели самый си- бирской столице оно в прапрадеды годится. Еще на месте вашей столицы непрохо- димая тайга была, а уж наша Полывань городом звалась. В старые времена наши ямщи- ки московский тракт держали, а за городом у нас царский эшафот стоил... Начав так, старец пускается в неторопливые рассказы. Приезжий узнает, что родословие города восходит к восемнадцатому веку, что в городе жили богатейшие куп- цы и что лихая езда полыванских ямщиков была известна в Кулунде, в Ирбите и даже в самом Иркутске. Упадок городу был причинен строителями Сибирской магистрали, которые не удовлетворились взяткой полыванцев и провели дорогу в стороне от города. Полыванский патриот прекрасно помнит имена и цифры. С изргательной точно- стью, он сообщит приезжему, что по переписи девяносто седьмого года в Полывани было 11711 жителей, а по переписи тысяча девятьсот двадцать шестого—8017. Увлеченный своими рассказами старец не замечает, как сумерки переходят в ночь. С каланчи падают медлительные удары. Приезжий осторожно намекает, что ему не плохо было бы отдохнуть'с дороги. •— Пожалуйте, сударь!—-спохватывается старец. Приезжий шагает через лунный двор, с легкой грустью думая о том, что время остановилось в этом городе. II — Полыванцы—медлительный и незлобивый народ. Но они вспыхивают обжигаю- щим раздражением, когда иногородний насмешник в их присутствии затеет разговор про негров. Впрочем, начнем но порядку. Утром двадцать пятого мая в доме парикмахера Мясанова проснулась синеглазая девушка. В комнате было душно. Плененный шмель бился о стекло и ровно звенел. Не вставая с постели, девушка дотянулась рукой до окна и распахнула створки. Ветер ворвался в комнату. Шмель затрубил и вылетел на улицу. Девушка облегченно вздохнула и села на постель. В это; утро ей исполнилось семнадцать лет. Поймав высоко взлетевшую занавеску, она окутала ею смуглые плечи и нетер- пеливо выглянула на улицу. Комната ее была во втором этаже. Тополя протягивали в окно длинные ветви, на лицо девушки падал нежнейший пух. Улица не подстерегала ее неожиданностями. Огромная площадь базара была пуста. Девушка вздохнула и приготовилась нырнуть в постель, когда с колокольни упал гулкий удар колокола. — Троица!—вспомнила девушка. За первым ударом по/следовал второй и третий, густой звон расстелился над городом, уплывая за реку, в седые от росы луга. Девушка легла на подоконник, брови ее,—два черных крыла,—вскинулись к вискам. Сегодня в нардоме спектакль, после спектакля нужно итти на гулянье в луга, а у нее нет платья. Она явственно представила крысиное личико Настеньки,—ехидной своей подружки. — Ты опять в маркизетовом?—спросит ее Настенька. Она должна будет улыб- нуться над старым своим платьем. Кроме маркизетового, было у нее шерстяное платье. Но в шерстяном итти жарко. — Сарафан!—прошептала девушка. Кровь прихлынула к ее лицу. Занавеска вылетела на улицу и весело заполоскалась.