Сибирские огни, 1930, № 6

Вз'ерошенные домики опять смотрели на меня глазами кроликов, скошенными кровлями указывая на пустой хребет. Теперь он был действительно пуст и никуда не звал. В щель оконной створки виднелась форменная фуражка лесотехника. Этот позд- ний гость встал мне поперек дороги... Рядом вздрагивал и серебрился клочок волни- стой, знакомой бороды. Иногда показывались яркие сочные губы. И как три недели назад, на столе был граненый графинчик и маленькая рюмка испускала густой спирт- ной дух. — Ну, и как он?—услышал я вопрос лесотехника. По тонкому, словно вздер- нутому на высокие тона голосу, я понял, что человек про себя смеется. — Уехал,—важно ответил Кривой.—Уехал себе в чистую дебрь и живет, как монах перед смертью. Вот к нему и письмо тебе дам. Сумеешь сговорить человека—• и'оя листвена и жила слюдяная твоя. А не сумеешь—без ничего уедешь. Техник гмыкнул, потом, помолчав, спросил: — А почему она—девья?.. Я так и прирос к стене и дыхание во мне прихватило. — Вишь ты, предание тут ходит в народе одно. Татарские бабы рассказывают. Была у них вроде своя царевна. И называлась она—Хан-сын...—почти слово в слово повторил он расказ Хакаса. Я позавидовал снисходительной усмешке лесотехника, которая покривила его при этих словах. Он зевнул и, потягиваясь, встал: — Ну, ладно, отец. Сказки—сказками, а дело—делом... Я на эдакие трюки не гожусь... — Не годишься?—как бы угрожая, промычал Кривой. — Во№, шляпа! У меня тут рабочих партия! Мне осина нужна. Слышал, по- ди, лесобумажный комбинат на Абакане будут строить? А ты со сказками... Даешь проводников или нет?... Чего волынишь?.. Поднялся из-за стола и Кривой. Он был задумчив. Он был даже величественен, как древний пророк. Его борода распласталась по рубахе пенной волной. Руки дерга- лись, губы шептали какие-то слова, Вот он сделал к лесотехнику шаг. '— Сказки?—вымолвил он глухо.—Уходи давай, гражданин. Не будет тебе про- водников до осины... У меня своя линия есть. KpojBb ударила ему в щеки. Глаза засинели. Он с силой пнул из-под ноги табу- ретку, пошатнулся и, сморщась от боли, оперся о стол рукой. — Вы мне... что кроме сказок... в жизни оставили?.. Вы землю у меня из-под ног взяли!.. Уйди!.. Спирту!..-—захрипел он вспененным ртом. Я отскочил от конца. Да-алико в стране-е Иркутска-ай...—загремело из нутра избы. Так я и не сказал обиженных и горьких слов об его обмане.