Сибирские огни, 1930, № 6

ных лицах рабочих, и в их несколько отсыревшем, темном платье... Тяжелая, одно- g образная работа и глушь подземелья подавляюще действовала на людей»,— замечает s автор, описывая внутренность приискового рудника. s До настоящей классовой борьбы сознание рабочих не поднимается. О своих о правах и силе они не имеют никакого представления. а Пассивная психология рабочего-приискателя, выраженная в безнадежных ело- а вах Артемия Белобояркова: «заоднамо пропадать»,— заставляет наиболее сильных о. из них уходить в тайгу, делаться полуразбойниками. Вольная жизнь в лесу—един- £ ственная, по-Михееву*, доступная рабочему форма протеста против беспощадной эк- J сплоатации его капиталистами-золотопромышленниками. Попытки устроить заба- ™ стовку оканчиваются требованием лишней чарки водки. s Слепые стихийные силы властвуют над всей жизнью человека. Между Буша- н ниновым и любимой и любящей его девушкой непреодолимым препятствием стано- ™ вится различие национального происхождения. Бытовой омут безвозвратно засасы- ° вает ссыльного поляка Скульского. Луша Обувалова приносит свою любовь в жерт- с ву инстинкту собственности, живущему в ее душе кулацкой дочери. Религия, нацио- х нальность, собственность раз'единяют людей, заставляют их переживать мучитель- s ные страдания, но даже самые культурные из них не в состоянии стряхнуть с себя х страшную власть этих фетишей капиталистического общества. Конфликт личности с й социальными, национальными, культурно-бытовыми предрассудками, непреоборимая ь власть этих предрассудков над отдельной человеческою личностью—вот что состав- ш ляет главную «идею» романа Михеева. 5 Михеев был свободен от многих предвзятых народнических идей, владевших jjj современной ему интеллигенцией. Но идеология народничества оказала все-таки, в с конце концов, решающее влияние на его мировоззрение. Одной из основ этого ми- | ровоззрения был народнический тезис о капитализме, как слепой стихийной силе, от m которой нет спасения. Этим и об'ясняется странное на первый взгляд обстоятель- ° ство, что в произведениях Михеева революционные призывы сочетаются с призна- ш нием полнбго бессилия угнетенных классов перед лицом торжествующего кали- £ тализма'. S Нравственное самосовершенствование отдельной личности, развитие ее «творческого инстинкта»—вот главный вывод, какой делает Михеев из своего изо- из бражения противоречий капиталистического общества. «Золотые россыпи»—это творческий инстинкт, который живет в душе каждого человека. Надо только под- нять эти россыпи. Михеев был слишком интеллигентом-индивидуалистом для того, чтобы почув- ствовать мощь пролетариата, как класса восходящего, и предсказать его победу. Рисуя очень выразительно отдельные типы рабочих, Михеев не видел за ними кол- лектива. Дальше неопределенных призывов—«все неизбежнее вперед»—-революцион- ность Михеева не пошла. Читатель о б ' е к т и в н о мог делать революционные выводы из рисуемых Михеевым картин, но сам писатель остался таким же интелли- гентом-одиночкой, как все современные ему поэты, по-интеллигентски скорбевшие о тяжкой доле «налода». Но, несмотря на это, современная пролетарская литература Сибири может считать Михеева в числе своих предшественников и провозвестников (приняв, ко- нечно,„во внимание все его колебания и «уклоны»), Михеев сумел с полной очевид- ностью и большой художественной силой показать, что в среде сибирского пролета- риата есть много людей «серьезных, смелых, в сущности прямых и гордых» (роман «Золотые россыпи»), он остро поставил вопрос о взаимоотношениях труда и капи- тала в дореволюционной Сибири, прочертил резкую грань между эксплоататорами и эксплоатируемыми, и с необычайной для его эпохи резкостью нарисовал широкую картину жестокой эксплоатации рабочих хищными капиталистами. Все это состав- ляет неот'емлемую и огромную заслугу этого писателя.