Сибирские огни, 1930, № 6

Обратим здесь внимание на то, что А. М. Топоров у же оазрешает «ловкому к чтецу», не сумевшему вскрыть мастерством чтения вредности книги, сделать те ил» и иные осторожные намеки на это обстоятельство, п о н е б о л ь ш е , ч е м н а « е к и! 2 «А когда вы найдете, что политический и моральный яд чуждой книги ь н е з а м е ч а е т с я , н е п о р и ц а е т с я и л и д аже в о с х в а л я е т с я s вашими слушателями, то с с у г у б о й в н и м а т е л ь н о с т ь ю в с е э т о за- с несите в памятку, которая поможет и з д а т е л ь с т в а м и к н и г о т о р г о в ы м и у ч р е ж д е н и я м закрыть вредной книге движение в массы? ш' Вот в чем дело! Держи и не пущай! Мы, признаться, ожидали что классо- вое самосознание масс А. М. Топоров будет оттачивать путем действительно £ глубокого классового разбора произведения, а все дело свелось к административ- ен ным мероприятиям! Механически' прочитано произведение, механически, но «с сугубой внима- ^ тельностью» записаны все ошибочные высказывания и механически сообщено обо о всем этом издателям, книготорговцам! Они-де разберутся, примут меры... ^ А как быть с аудиторией? Нужно ли ей раз'яснить ее ошибки? Для чего тог- о да в этой аудитории А. М. Топоров? В качестве граммофона (чтение), и фонографа ( запись)? 2 Впрочем, видимо, секрет странного поведения А. М. Топорова кроется в том, £ что он почувствовал, что его «рыбный» метод «строжайшего беспристрастия» при- о шел в состояние качки. И вот А. М. Топоров поспешил ее прекратить. £ Легкое головокружение от качки, приведшее к разрешению сделать осто- S рожные намеки на вредность разбираемого произведения, таким образом, ликви- | дировано и вновь торжествующая формула «строжайшего беспристрастия» уже т' конкретизируется с новых сторон—б е с п р и н ц и п н о с т и и п р и м и р е н ч е - § с т в а, ибо ничем иным такое скрытно-пассивное отношение к враждебным нам ™ проявлениям в идеологической области назвать нельзя. ё В этом А. М. Топоров не стесняется при случае признаться более открыто. . «Никто из авторов,—заявляет он на стр. 2 9 , — р а з о б р а н н ых нами произведе- u ний—мне и моим слушателям—не в р а г и н е д р у г » . Заметьте, что речь идет об авторах уже п р о ч и т а н н ы х и р а з о б р а н - н ы х (хотя очень мало изменилось дело, если бы речь шла о б авторах р а з б и - р а е м ы х ) произведений! Итак — «н е в р а г и н е д р у г » . А мы то, по своему, выражаясь языком ре- дактора книги «Крестьяне о писателях» — В. Гоффеншефера, по своему «невеже- ственному менторству», были убеждены, что наше б е с п р и с т р а с т и е должно быть к л а с с о в ы м , что оно всегда и всюду слагается из классовой любви и клас- совой ненависти. «Вы мне н е т о в а р и щ , — писал Г. Плеханов в первом письме А. Богданову 1 ) .—А не товарищ вы мне потому, что мы с в а м и я в л я е м с я п р е д с т а в и т е л я м и д в у х п р я м о п р о т и в о п о л о ж н ы х ми~ р о с о э е р ц а н и Ь (разрядка Г. Плеханова), И дальше пояснял почему: «Лю,ци, расходящиеся между собой в основных взглядах в теории, имеют полное право ра- зойтись также и на практике, т.-е. сгруппироваться по разным лагерям 2 ) . У А. М. Топорова взгляды на дружбу (товарищество) несколько иные, бо- лее терпимые, «общечеловеческие». Он не понимает также и того, что не всегда к не все поступки, действия и высказывания людей можно понять и оценить правильно, не зная—враги они нам или друзья. Например, рабочий и кулак говорят одни и те же слова: «колхоз разваливается». По А. М. Топорову, вероятно, в этих высказы- ваниях нет различия' по существу. А по-нашему есть. В устах рабочего эти слова — самокритика, желание предупредить катастрофу, сохранить колхоз. Не может быть продиктовано этим же аналогичное по форме высказывание кулака, предста- вителя враждебного нам класса. Скорее всего эти слова б у д ут сказаны им злорад- но, с целью дискредитировать колхозное строительство. И наше отношение к этим формально одинаковым высказываниям двух людей должно быть, — и уже не фор- мально, а по существу,—различным. А. М- Топоров против этого р а з л и ч и я . Он настаивает на своем общече- ловеческом «строжайшем беспристрастии». Он не хочет, чтобы какая-либо «жало- стная» автобиография того или иного писателя так или иначе влияла на оценку произ- ведения слушателями. Он предлагает воздерживаться от «одобрения или хулы авто- ру» даже в тех случаях, когда слушатели заблуждаются в оценке явно реакционного произведения, он разрешает об этом лишь «доносить по начальству»—издателям и книгопродавцам. А автор этого произведения вс е -же «не враг и не друг». И это — «рабочий принцип» разбора художественных произведений в мас- совых аудиториях? ] ) Г. Плеханов. „Materialismus militans", письмо первое, стр. •). -) Там же, стр. б.