Сибирские огни, 1930, № 5

gj — А как здоровьишко выше? — дружелюбно и осторожно спросил он. — О, я двужильный! Я, как скрипучее дерево, долго могу простоять!—усмех- нулся инженер. « — Вы за здоровьем за своим последите! Зря разматывать его не следует!.. Ну, о значит, будем работать?! о — Будем! А как же иначе! — слабо улыбнулся инженер. 2 Карпов собрался быстро. Перед от'ездом он избегал встречаться и разговаривай. § со знакомыми, с сослуживцами. Он стремился уехать сразу же, как приехал на смену о ему новый инженер. Он хотел покинуть фабрику, поселок и все, что напоминало ему о < последних месяцах жизни здесь, как можно скорее. Чтоб не уносить с собою воспоми- ^ наний и сожаления. Чтобы не терзаться томлением несбыточных и несбывающихся g надежд и желаний. Чтобы не ощущать в себе горькой тоски разлуки. Он хотел выскочить отсюда стремительно и без оглядки. Но в утро от'езда, когда, £ поселок еще спал, когда фабрика молчала и когда серый день лениво вставал из-за g пасмурных хребтов, Алексей Михайлович соскочил, никого не будя, с постели, быстро. 2 оделся и вышел на улицу. о Сонная улица вытянулась пред ним молчаливо и раздумчиво. Неживым стояли дома, захлопнувшие туго и плотно свои ставни. Не тронут движеньем и жизнью лежал У ночной снег. Жесткие ветви голых деревьев беспомощно и зябко тянулись над забо- рами. По сонной улице одиноко прошел Алексей Михайлович. Трехоконные домики, храня спящих, оберегая домовитость и короткий покой, серо плыли мимо него. Знако- • мые дома, знакомая улица глядели чужими стенами, чужою тишиною и безлюдностью. Разрывая порядок улицы, раскинулась площадь. На ней та же тишина, та же отчужден- ность, та же внезапная враждебность. < На площади Алексей Михайлович замедлил шаги. Остановился. Повернулся лицом к востоку. На востоке, над горбом хребта разжигался скупой рассвет, скулой и тусклый день. На востоке громоздилась, темная и унылая на белом, снежном, фабрика. Корпуса. Корпуса. Трубы. Над двумя реет неугасимый дым. И в стороне бездымная, безмолвная новая труба. На востоке видел Алексей Михайлович фабрику. Свою, его фабрику. Ту, которая еще так недавно была его. Он видел ее, он разглядывал ее. Отсюда, с мертвой площади, видел он ее крышу, ее окна, ее углы. Каждая крыша, каждый угол, каждое окно говори- ли ему многое и о многом. И то многое, что они и о чем они ему говорили, вливало в него смятенье, раздумье, тоску. Сколько надежд и волнений остается там, за этими стенами? Сколько сил, его сил положено туда! И вот — он уходит отсюда. И когда он уйдет, все так же, как и при нем, закружится колесо труда, забьется жизнь, заорудует фабрика, вздыбленная живыми людьми. Ни на минуту не останавливаясь, не замечая — есть ли он здесь, ин- женер Карпов, технический директор, или его нет. Толчеи и мельницы с грохотом и скре- жетом замелят породу, затрут массу; прессы обомнут ее, выжав лишнюю влагу; жи- вые сильные руки бросят комок за комком готовую серовато-белую глину на круги, на станки, в формы; пышущие, убивающие зноем горны поглотят стройные колонны жел- тых капсюлей, полных хрупкой сырой посуды; белая глазурь всплеснется в бадьях, когда опустят в нее на мгновенье полуобожженные вещи... всплеснется под легким движением проворных, знакомых, милых рук... Карпов стиснул зубы и, как бы от боли, замотал головою. И ничто, ничто не изменится от того, что уйдет отсюда он, инженер Карпов. Алексей Михайлович прерывисто вздохнул. Бодрый холод не освежал его, ае вливал в него уверенности и силы. Глаза смотрели устало и их порою заслонял лег- - кий туман. • Он глядел на фабрику, как на ушедшую к другому, как на изменившую женщину. Он разглядывал знакомые стены. И темная печаль стучалась в его сердце. II лицо жен- • щпны заслоняло знакомые, почти родные, стены, знакомые углы, знакомые окна. А ког- 2 Д а лицо это выросло и заслонило собою весь восток с разгорающимся днем и с неуклю-