Сибирские огни, 1930, № 5

иs Он говорил сначала с запинкой, останавливаясь, подыскивая ускользающие ело- g ва. Но по мере того, как мысли наплывали на него, он становился все уверенней, и Э речь его потекла гладко и убежденно. И с ним случилось неожиданное: выходя гово- з- рить, он еще не установил для себя самого, где истина, а, заговорив и почувствовав q настороженное коварное молчание толпы, Павел Николаевич сразу же резко и круто § стал обвинять Черепахина в злостном вредительстве. Павел -Николаевич, словно руко-. о водимый какою-то постороннею силою, подталкиваемый каким-то чутьем, внезапно обо- £ стренным в нем при соприкосновении с толпою, с взволнованным и возбужденным мно- § голюдьем, откинул всякие сомнения и крепко и тяжеловесно Лпл: о — Ежели, значится, мастер строил фокусы художнику из-за того, как говорит- < ся, что тот ему конкуренцию мог составить, то ударял он по производству, по процве- ® танию фабрики! Вредил фабрике и не допущал ее улучшений!.. § Павел Николаевич бил тяжело и сурово. И по толпе, как волны по озеру в Вдч !, настье, прокатился глухой шорох. И было в этом шорохе все: и возмущенье, и одо- £ бренье, и, превыше всего, изумление. и Павлу Николаевичу шумно и долго хлопали, когда он кончил. Из президиума аа ^ него одобрительно и ликующе смотрели Капустин и директор. И когда он, небывало ° обожженный одобрениями и аплодисментами товарищей, пробирался к своему месту, его задерживали по пути и хвалили: — Ловко ты, Павел Николаевич! Правильно грел!.. Но после собрания, в тесноте и давке у выхода к нему притиснулся горновщик Федюшин и, широко ухмыляясь, сказал злое и неожиданное: — Што, Павел Николаевич, тестем дирехтора стал, так и руку его доржишь, пе- .сенку его поешь? — Как это? — приостановился Павел Николаевич, сразу не поняв, но почув- ствовав в словах Федюшина какую-то каверзу. — Об чем ты? — Сам, поди, знаешь! — еще шире ухмыльнулся Федюшин. — Дочка-то твоя, Федосья, когды дирехторшей полной станет? — В уме ты, али пьян! — Ни капельки! Тверез!.. — А зачем болтаешь зря? -— Не зря... Толпа нахлынула, оттиснула Федюшина от Павла Николаевича, и он не смог даль- ше продолжать расспросы. Павел Николаевич, сдавленный толпою, очутился на улице. Он высвободился и остановился у входа, сердито поджидая Федюшина. Он горел злоб- ным нетерпением добиться основания болтовни Федюшина. Он поджидал его, чтобы уличить сплетника и отыскать источник сплетни. Электрическая лампочка слабо освещала вход, и Павел Николаевич с трудом различал лица прохожих. Он всматривался в них, вытягивая шею. — Кого ищешь, отец? — остановился пред ним Николай. — Хорошо ты вы- ступал... — Постой! — ухватился за него Поликанов. — Почтой. Ты слыхал что-нибудь про Феньку да про директора? — Нет. Ничего не слыхал. А в чем дело? — Не слыхал? Пойдем. Он отвел, решив на сегодня бросить розыски Федюшина, Николая в сторону и рассказал ему о насмешливых и злых словах горновщика. — Болтает зря!—успокоил Николай отца. . Но Павел Николаевич не успокоился. Он решил немедленно идти домой. — Я с тобою, отец. Дома, куда они дошли молча, Павел Николаевич сразу спросил жену: — Федосья дома? — Дома. -— Зови ее! Федосья пришла на зов и посмотрела на отца, лицо которого было пасмурно и _ — не предвещало ничего хорошего, спокойно, со сдержанной улыбкою. Отец вскинул го- Э Э