Сибирские огни, 1930, № 5

— Личное... Вологодский отошел от Карпова, взял пз портсигара на столе папиросу, покру- тил ее в пальцах и, не закурив, понес ко рту. — Разумеется, я не должен вмешиваться в этакое дело, если оно личное. Не должен и не хочу! Но раз вы ко мне обратились, я но праву старшего скажу вам... Незажженная папироса задрожала в зубах Вологодского, он вынул ее изо-рта, и, скомкав, бросил в угол. — Скажу вам, простите за откровенность, что вы не правы. Буду говорить, определенно: вы — беспартийный спец; вы начали большое, нужное дело. Партиец- директор всецело полагается на ваши знания, на ваш опыт и безусловно поддерживает вас во всем, что касается работы... Ну-те-с. Работа сделана наполовину. Работа труд- ная и ответственная. И вот, доведя" дело до половины, вы отказываетесь. Какие, спра- шивается, причины? какие деловые причины? Никаких. Какое-то личное. Что-то, не относящееся к работе, к условиям работы, вообще к делу... Так я вас понял? Алексей Михайлович сделал попытку прервать Вологодского, но инженер отмах-- нулся от него и, не останавливаясь, продолжал: •— Конечно, так. А это, простите меня еще раз, простая размагниченность. Рас- хлябанность! Так, Алексей Михайлович, нельзя! Вы поймите, положение-то каково? Буду говорить, как беспартийный с беспартийным... ведь положение пахнет бессозна- тельным вредительством. Право! Ведь это дезертирство!.. Ну, вы уйдете, вам на смену придет другой инженер, незнакомый, так сказать, с дуиТою, с сердцевиной ваших пла- нов, ваших проектов. Начнет доканчивать начатое вами, напутает, в лучшем случае •затратит массу лишнего времени и труда, чтоб окончательно вникнуть в ваши замыс- лы. Что же получится? Нехорошо получится! Очень нехорошо! Карпов слушал Вологодского насупившись. Красные пятна расползались по его лицу, губы нервно кривились. Наконец, он не выдержал: -— Достаточно, Сергей Степанович! Будет! Я прекрасно понимаю некоторое не- удобство, некоторую двусмысленность моего ухода отсюда... Но, повторяю, мне не- возможно теперь работать вместе с Широких. Есть причина. Она со стороны, может быть, покажется и неуважительной и мелкой, а для меня очень серьезная. Для меня она очень серьезная, Сергей Степанович! Карпов подчеркнул последние слова и угрюмо замолчал. Поглядев на него при- стально и неодобрительно, Вологодский ничего не ответил. В неловком и тягостном мол- чании прошло несколько минут. Карпов, изнемогая под грузом этого молчания, каш- лянул и поднялся с места. Вологодский удержал его. — Часом, нервы у вас, Алексей Михайлович, ле пошаливают? — подошел он к Карпову и спросил с неуклюжей участливостью. — У меня нервы крепкие... -— Нет, голубчик, не скажите. Нервы у вас никуда не годятся! Поверьте мне, никуда! Повздорили вы с директором из-за чего-нибудь Поцапались? — Нет. — Не ссорились?.. — раздумчиво удивился Вологодский, поглядев из-под оч- ков на Алексея Михайловича. — Не ссорились, а вот как у вас против него все кипит! Работать вместе не можете!.. Ну, не смею расспрашивать дальше. Извиняюсь за на- зойливость... Что касается работы в другом месте, то я вам напишу. Напишу, Алексей Михайлович, а вы все-таки подумайте. Директору вы уже заявляли о своем намере- нии? — Нет. Не заявлял! — смущенно подтвердил Карпов. — Ага! Значит, напишу я вам... Алексей Михайлович ушел от Вологодского расстроенный, недовольный собою, злой на себя. Он понимал, что Вологодский не мог одобрить его поведение. Но вместе с тем сознавал, что не мог же он прямо сказать инженеру: — Я ухожу отсюда, бегу от совместной работы с директором, потому что ди- ректор встал на моем пути к женщине, которую я полюбил!..