Сибирские огни, 1930, № 5

g с ними—связаны, спаяны общим делом. И что общее дело это им дорого и что они 3 умеют болеть за него. Умеют болеть, значит, умеют и бороться за него. 5 Карпов ушел из кабинета. Андрей Фомич не заметил, что инженер сразу как-то ' § потускнел, насторожился при вопросе о Поликанове. И собирая в аккуратную стоц- § ку разбросанные по столу бумаги, Андрей Фомич с легкой озабоченностью решил: о — Зайду к Поликанову после гудка. © % Ш. » е о Непоседливый и суетливый Потап, конечно, побывал на пожаре, бестолково по- < мыкался там до самого конца и, вернувшись ночью домой, заставил старуху раздуть « самовар. И вылезши к столу в одних исподних, в одном белье, он стал со вкусом и с вдохновенно разглагольствовать обо всем, что видел, что пережил. — Полыхать-было здорово зачиналось! Страсть! Рано захватили. Ежели бы £ позже, большущие убытки произошли бы. S — Ты-то, старик, зачем полез?—укорила старуха. — Без тебя бы не обошлось л разве? Мало ли народу там? о — Не скрипи! Народу, конечно, много набежало. Что и говорить,—вся, скажем, . фабрика. Каждому интерес есть. Свое ведь... И скажи, пожалуйста, отчего и загоре- s лось? Неужто баловал кто? или с озорства, а? — Может, винище лопали где, да и заронили огонь. — Все может быть. По пьяной лавочке на всякую дурность человек идет. Потап выпил две чашки чаю, поговорил о неосторожности Поликанова, который полез, очертя голову, на крышу и теперь, наверное, лежит дома разбитый и изранен- ный. Потаи почесал желтую волосатую грудь, зевнул. — Мать! — спохватился он,—а Васька где? Спит? — Василий... — оглянулась старуха на перегородку и сделала испуганные гла- за. — Василий на чуток ране тебя пришел да сразу завалился в постелю. Устамши и злой. — Устал? Ну, пущай спит. Завтра на работу. Старуха снизила голос и осторожно пожаловалась Потапу: — Не знай, что и придумать. Василий вторую неделю сумный ходит, тоскливый такой. — От ворот поворот, значит, получил!—фыркнул Потап. — По бабьему заня- тию какая-нибудь оплошка вышла. Озорной и горячий до баб он! В меня он такой, ста- рая, помнишь? — Тебе все смешки! — перебила жена сердито веселый, сдержанный смех По- тапа. — Кобель! Об сыне не побеспокоится!.. — А мне что беспокоиться? Он не махонький. Из воли родительской давным-дав- но выпростался! Своим умом живет... Ну, вот и пущай живет! Потап опрокинул вверх донышком чашку на блюдце и отодвинулся от стола. — И отчего бы это огню там взяться?—неуклюже и медленно пролезая на сре- дину комнаты и забывая про сына, соображал он. — Интересно мне это знать! Огчего, всамделе, загорелось? Старуха, сагараясь не шуметь, вымыла посуду и унесла самовар. Потап, позевал, почесался и пошел к постели. Укладывался он долго и неугомонно. Все не мог устро- ить поудобней и половчей старое костлявое тело на рыхлой перине. Зевал, кряхтел. Потом неожиданно тихонько засмеялся: — Потеха! Честное слово, потеха! Смотри-ка ты! А ведь опять теперь засто- порка в постройке у дирехтора выйдет! Не везет ему, утайку! Не везет!.. За перегородкой послышался кашель. Старуха метнула в мужа сердитый взгляд. — Разбудил, полунощник! — Мама! — позвал хрипло Василий. — У тебя самовар еще горячий? Я бы выпил чашку. — Горячий, горячий, Вася! _ Василий вышел из-за перегородки заспанный, полураздетый. Мать налила ему О чашку чаю, пододвинула калач. Жадно выпив первую чашку, Василий попросил еще.