Сибирские огни, 1930, № 5

у того Вавилова корни здесь остались глубокие в несознательном элементе, в стари- gj ках и тому подобное... Э — Ты скажи! — резко перебил начмилидии Андрей Фомич: — у тебя данные f на этот счет имеются? След какой-нибудь? о — Следа покуда еще нету. Но по прошествии времени незначительного сроку § надеюсь и данные добыть и материал приобщить. По прошествии незначительного сро- о I Ф ку! ^ Начмилиции встал, поправил на себе наган, сгреб порыжелый портфель, нахло- © бучил на голову картуз. о — Доглядывают у меня люди. Специяльные. И тут, в поселке, и за рекой. По- < куда негласно и без задержаний. ® — Может ли это быть?—подняв брови и поглядывая вопросительно на Андрея § Фомича, сказал Капустин, когда начмилиции ушел. — Можно ли сюды приплетать | Вавилова? £ — Фантазия Зотова! — сухо рассмеялся Карпов. — Пинкертонит! £ — А, может, Лексей Михайлыч, и не фантазия! — раздумчиво возразил Андрей 2 Фомич. — Памятно ведь всем нам, как Вавилов агитировал против постройки. В Мо- о скву докладшце такой увез, что и до сей поры отрыгается мне от него... Все может быть, что дошел он и до прямого вредительства. Главная суть, у него, в самом деле, s корни имеются здесь глубокие. Тут при нем старичье юлило, вертелось округ него, рас- светало. Нельзя, что ли, допустить, что оставлены им здесь добровольцы, которые со- общают ему о ходе работы. И обратно — дает он им инструкции, наставляет... Свер- бит у него на душе за фабрику отнятую. Старое-то, хозяйство, поет ему, спать, поди, не дает... Нет, как ты не говори, Лексей Михайлыч, а Зотов может оказаться правый. Дело это такое, что никак нельзя заминать и похерить. Пущай орудует Зотов по своей линии. Он малость путаник, но нюх у него есть! — Могли просто кто-нибудь из высокобугорских созорничать! — настаивал на своем Карпов. — Там не мало недовольных фабрикою. К примеру, отец этой работни- цы, которая топилась. — И его пощупают! Не беспокойся! —закивал головою Андрей Фомич. — Всех, кто на подозрении, перешерстим!.. А догадку Зотова в стороне, без внимания тоже не оставим! Кончая разговор, Андрей Фомич спросил Карпова: — Поликанов еще на работу не вышел? — Нет. Зашибся. Лежит. — Знаю, что зашибся. Жалко старика. Зайду я к нему. Дома он лежит? — Дома... — подтвердил Карпов и остро взглянул на Андрея Фомича. Взглянул и сразу же отвел глаза. Беседа шла утром в кабинете Андрея Фомича. Пожар был потушен к полуночи. И Широких и Карпов носили на усталых лицах следы бессонной ночи. День пришел для них хлопотный, беспокойный, насыщенный заботами. Они уже успели побывать на фабрике. Они оглядели пожарище, которое днем, при солнце, неряшливо чернело ко- потью и грязью, пугало разбросанными, поломанными, развороченными досками, брев- нами, ящиками и бочками. Они участвовали в составлении актов, окрашивали, выяс- няли. II когда они проходили по фабрике, их осаждали многочисленными настойчивы- ми вопросами, на которые они не успевали отвечать. И они чувствовал!, что фабрика возбуждена, взволнована, что фабрику, рабочих подстегнуло вчерашнее, заставило на- сторожиться, напружиться. — Свое ведь! — сказал, словно поясняя общее настроение, старый гончар. — Свое!.. — повторяли в разных цехах. — Ведь это контрреволюция—поджог этот самый!.. Искать надо злодеев! Искать обязательно! И наказать! Андрей Фомич вслушивался в возмущенные, негодующие возгласы рабочих. Он. не сомневался в том, что рабочие должны были возмутиться поджогом. Он ждал этого возмущения, этого негодования. Но вместе с тем оно радостно взволновало его. Оно как- то крепче и ближе роднило его с рабочими, наполняло его сознанием, что все они и он