Сибирские огни, 1930, № 5

ный началом занятий в школе, корпел над тетрадкам и заливал все скатерти чернила- gj ми, за что мать плаксиво журила его, грозясь пойти с жалобой в пионеротряд. Э Дома Павла Николаевича оставляли в покое. И он мог бы спокойно отдыхать от беспокойства и огорчений. Но ему в последнее время не сиделось дома. Его тянуло к людям, туда, где шли споры, где что-то обсуждали, о чем-то горячились. Он хотел § знать, заинтересовались ли его замечаниями на фабрике, приняли ли их всерьез и ду- о мают ли переоборудовать горн таким образом, как он советовал. £ Он порывался сходить в редколлегию, даже подумывал повидаться с директором о или с Карповым и у них дознаться дадут ли ходу его предложению. Но и здесь пока о что удерживала его, как он думал, гордость, а на самом деле тот же стыд, та же не- < привычка сознаваться в своих ошибках и выносить свои соображения на суд других. Растревоженный своими противоречиями, он снова взялся за сына, за Николая, с На этот раз он не пошел его разыскивать в. редколлегию, а, встретив на дворе невестку, I. наказал ей: £ — Скажешь, Аграфена,—пущай Николай вечером ко мне зайдет. Дело, мол, не- ш л и терпящее есть. Не забудь! Николай вечером явился. И прежде, чем старик собрался с духом выложить пред ним свои беспокойства и сомнения, сам сообщил: — А ведь, отец, дело выходит! Технический директор да зав. цехом сшиблись s из-за твоей заметки, крепко поспорили. И в конце-концов на производственной комис- сии решили испробовать по-твоему трубу переделала! — Видал ты!..—сдерживая веселую усмешку, насторожился Павел Николае- вич.—Значит не отменили, не сунули в сторону мой предлог. — Нет, приняли, приняли! — Выходит, что опыт старых мозгов сгодился!.. Ну, пусть делают, да с головой! Николай подметил радостный огонек в глазах отца; подметил гордое удовлетворе- ние, которое старик с трудом прятал в себе; почистил сосредоточенно и внимательно ладонью вытянутые на коленях штаны и, как обычное, как самое простое и понятное предложил: — Тебе бы, отец, сходить на производственное совещание... Выступил бы там, раз'яснил бы толком и подробно. Чтоб затруднений не было. Сходи! У Поликанова погасли в глазах веселые огоньки, он беспокойно постучал паль- нем по столу. — Еще что скажешь? — Ты посуди,-—осторожно продолжал Николай,—предложение ты сделал за- мечательное. Польза от него обязательно выйти может прекрасная. А тут не поймут вдруг по-настоящему об чем ты хлопочешь, сделают, да не'так, как ты думал,—и про- валится дело!.. Посуди сам! Ты раз'ясни, растолкуй... Поликанов молчал. Сын вздохнул. — Звал-то ты меня зачем? Аграфена передала, что ты наказывал зайти. Дело есть какое?' — Звал... Неожиданно для самого себя и для сына Павел Николаевич вскипел: — Поневоле звать станешь, коли родной сын без приглашеньев и глаз не кажет! — Работы много...—изумляясь перемене, внезапно произошедшей в отце, «б'яснил Николай.—Сам знаешь... Какие тут гости! — К родителю сходить—это не в гости! На одном дворе живем... Николай поднялся со стула. — Отчего ты, 'отец, сердитый такой?.. Стали мы с тобою по-хорошему разгова- ривать, дельно так, а ты осерчал... Безо всякой причины. — Осерчаешь с тобою...—пробормотал Павел Николаевич, подстерегая движе- ния'сына.—Ишь, бежать собрался! — Нет, но... — Сиди! И так же неожиданно, как вспылил, так же быстро он остыл и согнал с себя суровость: Сиб. Огни 3 л.