Сибирские огни, 1930, № 5

g сын записывал дословно и точно все, что он ему сообщал, и когда тот записывал его 3 слова по-своему, сердился и требовал исправления. з- — Ты не мудри!—останавливал он Николая.—Путанно у тебя, брат, выходит, =g неправильно! Надо вот этак!.. ' g И он повторял и поучал, как, но его разумению, надо написать, настаивал на сво- £ их выражениях, на своем складе речи. g У Николая слова укладывались в тетрадку туго, ему было трудно записывать | отцовские мысли. Николай потел, волновался, хмурился. 0 — Эх, надо бы сюды кого пограмотней!—огорченно восклицал он.—Плохо у с меня выходит! % — Ладно! Пиши, как можешь!—примирительно замечал отец.—Куды я пойду? § Никуды я не пойду! Пиши! Они побились-побились над заметкой, и, в конце концов, когда Николай прочитал £ отцу то, что окончательно записал, старил вздохнул, почесал в затылке и с досадой g определил: 2 — Коряво!.. А смысел как будто понятен... Поймут они, Николай? о — Надо бы понять. Не без мозгов! — Ну, если поймут, отдавай туды, в комиссию эту или в стеннуху! ^ — А подписать как?—облегченно улыбаясь, с тонким лукавством спросил Ни- колай. — Как?!—рассердился Поликанов •—Как хошь, так и подписывай, только, чтоб лоего имени не было!.. Разве без подписи не Принимают? — Принимают... А я, было, так сообразил: поставить подпись «Старик»... -— Вались ты!—махнул рукою Поликанов и вдруг осветился улыбкой.—Вались! У. Заметка о горновом цехе появилась в следующем номере стенгазеты. Под замет- кой стояла подпись: «Старик». Заметку читали и догадывались: кто писал? Старые горновщики, которых одолевали вопросами:—не ты ли, мол, в газгту написал?—раздражались, отплевывались, бушевали: — Станем мы мараться в этаком деле! — Поздно! годы не те глупостями заниматься!.. Пущай моложе которые, дура- ки, етим рукоблудием займоваются! — Умный шибко, видать, писака-то! Все понимает, все критикует!.. Поликанов слушал и помалкивал. Но и его не миновало. И его спросили: — А, может быть, твое это, Павел Николаич? Нет? И Поликанов 'на мгновенье опустил глаза. Опустил, спрятал глаза и промолчал. Федюшин, товарищ Поливанова по горну, пршцурясь, внимательно всмотрелся в Павла Николаевича. — Ему 'зачем трудиться?—ехидно заметил он.—У его сын имеется... созна- тельный.. . Тот все округ етой стеннухи кружится, юлит! — Что ж тут зазорного, что участвует?—вскипел Поликанов.—Ничего плохого не вижу! — С коей это поры?—еще хитрее, еще ехиднее поинтересовался Федюшин. — С той самой!..—круто оборвал Павел Николаевич и ушел от собеседников. Федюшин посмотрел ему в спину и медленно покачал головою: — Что, братцы, время-то делает!.. Чудеса! Давно ли он пыхтел на сына за соз- нательность его, а теперь... Ну и ну! А Поливанову было не по себе. Ему было совестно смотреть старым приятелям в глаза. Совество оттого, что не признался им в участии в помещении заметки о горно- вом цехе. А, может быть, и оттого, что впутался в это дело со смотром и дал сыну ма- териал для заметки. По-совести, он сам не мог разобраться в чем дело, но было ему стыдно и он норовил подальше обходить стенгазету. Дома пока еще не знали ни « чем. Федосья приходила с работы, обедала, ужина- ла вместе % родителями, а потом исчезала куда-то по своим делам. Старуха знала толь- 3 2 ко свое хозяйство, свою печку, свой огород и "ни во что не мешалась. Кешка, озабочен-