Сибирские огни, 1930, № 5

Фабрику лихорадило. Случилось неладное, неожиданное, обидное: комиссия от желдороги и почтеля, которая приехала принимать телеграфные и телефонные изолято- ры, обнаружила неслыханный процент брака и отказалась принять изготовленный заказ. Андрей Фомич, обойдя с членами комиссии груды забракованного товара, ничего не сказал. Только твердые желваки запрыгали на его скулах и серые глаза сделались внезапно темными и глубокими. Желваки на его скулах перекатывались упруго и товда, когда на экстренном об'е- диненном собрании фабкома и производственной комиссии он кратко и отрывисто до- ложил о случившемся и потребовал широкого, всестороннего расследования причин не- слыханного брака. И глаза его оставались темными и глубокими все время, пока шумели вокруг него фабкомщики, пока давали об'яснения заведывающие цехами и ки- пятились наиболее вспыльчивые и несдержанные рабочие. Цехи перекладывали вину за брак друг на друга. Горновщики кричали, что ви- новат сырьевой, дающий плохую массу, а сырьевой, упрекал горновщиков в небрежном и неумелом обжиге. Токарный цех винил гончаров, а гончары, огрызаясь, крыли во все корки токарей. И когда перебранка и взаимные попреки накалили сорщиков до-бела, приезжий, городской профработник встал, потребовал слова. Он говорил горячо и сердито. Его слова были жестки и беспощадны. Он не стес- нялся и говорил рабочим прямо в глаза самые обидные, самые неприятные вещи. — Нечего виноватых на стороне искать! — гремел он. — Бросьте, товарищи, все на чужого дядю валить! Признайте, по-совести, что все вы виноваты! Да, все! Рабочие слушали его хмуро, но внимательно. Некоторые порывались прервать его, но сдерживались. Савельев сидел красный и возбужденный. Он оглядывал всех как- то вызывающе и победоносно. Встретившись взглядом с Андреем Фомичом, он уко- ризненно покачал головою. Директор удивленно поднял брови и пожал плечами. — Всех ви'нокатить не приходится! — уверенно выступил Савельев, взяв сло- во после приезжего.—Это будет неправильно! Главная вина, конечно, руководителей... Откровенно скажу, прямо в глаза,—большой грех на директоре да на инженере това- рище Карпове. Оки который уже месяц все свое внимание только на постройку обра- щают, а про фабрику, про производство будто и забыли... .— Вон оно что!—громко заметил Андрей Фомич и усмехнулся. Усмешка вышла злой и невеселой. — Да, именно так!—вспыхнул Савельев.—Закрутились вы, завлеклись по- стройкой, ну, и оставили беспризорно всю фабрику! — То-есть, как это беспризорно?—вырос над столом городской профработник.— Это какие же такие разговоры про беспризорность?.. Допустим, директор и техперсо- нал сдали, оплошали, а вы-то все, товарищи рабочие, и между прочим профорганиза- ция, где находитесь? Вы что же — на чужого хозяина работаете? На капиталиста? Эти разговорчики, товарищи, надо бросить! Это—чистейшее бузотерство!.. В деле, в работе заинтересованы все, каждый рабочий. Нянек нынче, нету! Баста! Если кто-ни- будь из ' вас заметил, что работа идет плохо, надо было бучу бить!.. Знаете, если по правде говорить, так у вас все неполадки тут выходили и выходят единственно оттого, что нету, товарищи, у вас сознания ясного... сознания, что за все на фабрике кажный должен отвечать! Общественности у вас, ребята, мало!.. На этом бурном собрании, где накричались досыта, было постановлено произвести смотр работы фабрики. Редколлегия стенгазеты, усиленная новыми работниками, об'яв- лена была штабом смотра. Рабочим предложили, чтобы они несли свои замечания, свои предложения о ра- боте и о том, как ее улучшить. В первые дни предложений поступало очень мало: одно- два в день. Но по цехам, между собою, рабочие толковали о смотре с интересом, горячо и оживленно. Лавошников вслушался однажды в горячий спор рабочих и возмущенно заметил: — Что же вы, ребята, по углам толкуете, а в смотре не участвуете?.. Вот ты,—обратился он к светловолосому, замазанному сажей рабочему,—ты, Петра, дель- ное говоришь, полезное, а почему же не предложишь на смотр, в стенгазету? — Без меня обойдутся... Чего я соваться стану, выхваляться?!