Сибирские огни, 1930, № 5

< s mо a o. u иs Побыв недолго на руднике и отдав какие-то распоряжения сонному мужику, ко- g торый лениво и обиженно отгонял от инженера собаку, Карпов поехал обратно на фаб- 3 рику. . » Спускаясь с угору к парому, Алексей Михайлович выпрыгнул из ходка и пошел но 'g берегу пешком. У шаткой и ветхой пристани, где толпились в ожидании перевоза не- g сколько баб, его остановила, низко поклонившись, какая-то старуха: % — Здравствуй-ка, батюшка! Дозволь тебе два слова сказать! g — Говори!—удивленно разрешил Алексей Михайлович. | — О дочери я к твоей милости, спасибо встретился! О дочери!—прикладывая 0 к глазам конец темного головного платка, пояснила старуха.—0 Стеше своей... Доржут ее там, на фабрике, домой не пущают. Прикажи! Ты заместо главного! Карпов слыхал о Степаниде, знал всю ее историю и сумрачно и неприязненно поглядел на старуху. . — Ты напрасно, тетка... Никто ее не держит там. Она по своей охоте... Да и зря ты ко мне с этим обратилась. Я тут не при чем! £ — К кому же мне?—заплакала старуха.—Никто слушать не хочет. А старик 5 мой дома грозится, бушует!.. Обидно нам... о — Ничего, ничего я в этом деле сделать не могу!—повторил Алексей Михай- лович, отодвигаясь от старухи. Та вытерла глаза и зло взглянула на отвернувшегося инженера. — Кругом обида!—громко сказала она, обращаясь к женщинам и ища у них поддержки. Но женщины помалкивали. Паром вернулся с фабричного берега. Ходок Карпова с гулким стуком и грохотом в'ехал на него. За ходком, вместе с остальными, вошел на паром и Алексей Михай- лович. Мутная вода плескалась вокруг перевоза. Вспыхнувшая от дождей, от дрогнув- ших и сдавших снегов на Саянах, река с медлительным упрямством и упорством нес- ла свои обильные воды в глинистых рыхлых берегах. Запоздалые плоты делали свой последний рейс. Плотовщики суетливо отгребались длинными веслами, норовя уйти от шедшего им наперерез парома. Алексей Михайлович прислонился к перилам и заглядел- ся на воду, на плоты. Алексей Михайлович знал,.что река несет в своих водах песок и прах далеких гор и что плоты идут оттуда, где густые леса кудрявят хребты, где тайга, смолистый воздух, непроходимые тропы, буйные ручьи и коварные болота. Алексей Михайлович знал, что вспененные мутные воды реки несут в себе прах, навеянный веками где-то далеко, в надгорьях Монголии. Там, где по горячим степям пасутся мохнатые стада, где просыпается новая, к новому приобщающаяся страна. Задумчиво вглядывясь в мутную воду, Алексей Михайлович вспомнил, как Ши- роких, директор, в скорости по приезде на новое место, на фабрику, поглядев на эту же мутную воду, воодушевился и сказал, подыскивая слова, не справляясь с наплывом, с потоком мыслей и чувств: — Вот... в воде-то этой глина, может быть, из самой Монголии идет... А что если товарообмен произвести? Нам оттуда, с гор, из степей высоких природа глину на- мывает, а мы им, живым людям, монголам, продукцию нашу! А?.. II горели глаза у директора, у Андрея Фомича, когда он это говорил. Горели ра- достью, которая была изумительна. Наивной, но крепкой радостью. Алексей Михаилович тогда удивился. Ему стало смешно. Но он запрятал глубоко свой смех и свое изумление. Мечты и фантазии были ему чужды. Мечты о каком-то своеобразном товарообмене не трогали его. Его занимало иное: он видел вокруг себя обветшалую фабрику с износившимся, разрушающимся оборудованием. Крепкими узами был он связан с этой фабрикой. И он чувствовал, что фабрику нужно и можно обновить. В его голове тогда носились, зрели планы постройки новых цехов. Вот это было его мечтою, это кипело в нем. А Монголия, смутные и путанные мечты и теории о возвра- щении туда, далеким и чуждым людям, вещей взамен праха,—это само по себе не тро- гало его. Но новый директор, Андрей Фомич, ухватился за мысль о перестройке фабрики—- _ _ и это потянуло к нему Алексея Михайловича, это примирило его с ним. И радость Ан- 2 7