Сибирские огни, 1930, № 5

— Нонче, как же, тронь кого!.. Его от полу еле видно, а ударь только, так избави g бог!.. - ^ — Косомол тут в это дело впутается!.. Бабы тоже, бабские делегатки!... Афанасий Мироныч выждал, когда мужики замолчали, и смиренно заявил: © — Это доказать надо, что я Стешку учить собирался! Доказать!.. А я, может, о дите свое домой хотел воротить и только. Старуха у меня изводится. Девка ушла из до- о му и кто ее знает, как там живет!.. Зачем ей по чужим яподям ходить? У ей дом есть, о. родители. При родителях она правильную жизнь достичь может... А тут, гляди, меня не © допущают до нее! Это по какому закону-правилу?.. Это, мужики, не резон. Седпи у ме- о ня с дитем такое исдедают, а завтрсва у другого. Совсем житья не станет!... < — Hy -HyJ —протянул кто-то, перебивая Афанасия Мироныча,—Дети нонче са- g ми по себе, а родители сами по себе! Наособицу!.. Об етим плакать не приходится! е — А ежели душа болит? .I г . Афанасий Мироныч спросил гневно и почти торжествующе, но осекся. Новый gj слушатель подходил в это время к крыльцу. Неверный умирающий свет пал на его ли- g цо. Афанасий Мироныч пригляделся к нему и умолк. Мужики на крыльце зашевелились. £ Некоторые встали. Позевывая и кряхтя поднялись один за другими и потянулись по £ домам. о — Поздно... Пойдем, нешто, Афанасий Мироныч!—сказал сосед.—Вишь, Саве- s лий пришел, заведет теперь канитель до полуночи... Ну его! В камунисты выслужива- ется голоштанник! Вновь пришедший подйялся на крыльцо и сел на верхние ступеньки. Возле него осталось два-три мужика. Афанасий Мироныч послушался соседа и пошел вместе с ним домой. С высокого берега, на котором растянулась деревня, видны были багровые от- светы, вздрагивавшие над фабричными трубами. На фабричной стороне редкие огни го- рели яркими звездами. С фабричной стороны глухо доносилась музыка. — Чортово гнездо!—проворчал Афанасий Мироныч, всматриваясь в фабричные огни.—Оттуль всякая беда приходит!.. — Не скажи, Афанасий Мироныч!—возразил сосед,-—Конешно, много непоряд- ку в жизни от фабрики имеем, озорство, богоотступность, фулиганство... А польза, по- верх всего, большая! — Эта какая польза?—зажегся Афанасий Мироныч возмущением.—Какая?.. Што у'коих парни и девки заработок имеют? Дак при земле, на пашне нонче мало ля можно заробить!? — К чему же ты девку свою туды отпустил? — К чему?.. Все посылают, ну, и я поддался. Да кабы знатье, дак разве я пу- с т а бы!.. Да пропади он пропадом и заработок!.. Расставаясь у своих ворот с соседом, Афанасий Мироныч немного замешкался. Слегка неуверенно и нопилии голос, он спросил: — Не слыхал, Евграф Тимофеич, насчет налогу? Зажмут, сказывают, дыхнуть не дадут! — Окончательного мнения не высказывают... Ну, а так полагать должно, что супротив прошедшего году утеснение будет большое! — Как же ты с хлебом соображать? Сосед оглянулся и прислушался к сумеркам. Ответил он не сразу. Ответил уклон- чиво: — Как все, так и я... Да об этом толковать рано. Хлеба уберем, тогды... — Тогды поздно будет! С фабричной стороны протянулся звон часов. Афанасий Мироныч сосчитал часы и придвинулся к соседу поближе: — У нас последнее отымают да все туды, в прорву эту! Вот они куды налоги-то идут!.. Строют почем зря! —• Большущие деньги закапывают!—согласился сосед.—У хрестьян шея креп- кая, выдюжит, бать!..