Сибирские огни, 1930, № 5

2 допустимости такого явления. Она вспыхнула, потупилась и не разговаривала со мной § целую неделю. Должно быть, озлобилась на меня порядочно. •g — Чорт с тобой,—подумал я,—злись и дуйся, сколько влезет, только работай ® хорошенько. ... Читатели стали жаловаться, что библиотека бывает очень часто закрыта но s вечерам. Я удивился: на-днях ввели непрерывку и вдруг—закрыта? Расспросил Мар- | фу Егоровну. Оказалось, что Вера Ивановна уходит из библиотеки в шесть часов, вме- g сто семи. Вера Ивановна об'яснила это тем, что ночью ходить по окраине опасно, мо- £ гут раздеть, могут убить. Пришлось на производственном совещании пригрозить дис- циплинарными взысканиями. Вера Ивановна надулась, насупилась, не стала разговари- 3 вать совсем. 5 — Чорт с тобой, дуйся... « Как-то раз, неожиданно войдя в книгохранилище, нашел ее у печки. Стоит, но- g готки клочком бумаги прочищает, а надо срочно приводить в порядок каталог. Увидела меня, кинулась к ящикам, да так торопливо, что карточки вспорхнули и поплыли на пол. Стало смешно и, вместе с тем, обидно—она саботирует упрямо и злостно! А потом выяснилось, что Семен Павлович каждый вечер приходит в библиоте- ку и провожает Веру Ивановну домой, что Вера Ивановна—нареченная невеста Семена Павловича и скоро будет свадьба. Попробуй-ка теперь я сунуться с административными взысканиями—немедлен- но поползли бы тихие шопоты о кровожадном человеке, сожравшем Семена Павлови- ча и явно норовящем сожрать и его невесту! Все библиотекари тотчас же завыли бы об этом в один голос. Ловко все же мне связывали руки! Но теперь я так ловко не дамся! Дело требует действий. В абонементе царит ха- ос по вине Веры Ивановны. Книги из пятого отдела стоят вперемешку с беллетристи- кой; третий отдел перемешан с девятым; в четвертом собраны книги из всех отделов; в читательских формулярах сам чорт может ногу сломать; каталог в безобразном бес- порядке; у прилавка очереди, а дневная посещаемость—20-30 человек. Положение библиотеки отчаянное и требуется немедленно предпринять какие-то меры. И эти ме- ры я приму, хотя бы шептуны задохлись от благородного негодования. Теперь я так легко не дамся! Теперь я научился переть напролом, невзирая на жалобные лица. Впервые мысль о комсомольском штате обронил Перец. Комсомолец, веселый хохол и фамилия веселая тоже—'Перец. Назначили его к нам книгоношествовать. Раньше—переплетчик, одногодок со мной. Горя хватил в жизни не мало. Знал, что нужно делать. Положиться на него было можно. Это радовало и укрепляло стойкость. Заронил он мысль: даешь комсомольцев! Я было отмахнулся. Чорт его знает— не слишком ли круто? Все равно, что публично заявить всем библиотекарям: — вы, уважаемые, устарели, попахиваете, больше не нужны. Но ведь не все, конечно, попахи- вают, устарели и не нужны. В городе было только два комсомольца - библиотекаря—я и Перец. Вакантных мест не имелось. Переброска работников усложнялась. Безболезненно переброски не проделать. Местком будет крепко возражать. А может—настоим? Чорт его знает, что делать! Перец тоже крутил головой. Будет очень трудно, трудно. А главное — потом. Ответственность навалится—тяжелее нет. Чуточку под- гадь — будет крик на весь город. «Ага, комсомольцы! Видели вы их—комсомольцы!? Марья Ивановна,—помните—я вам говорила?»... II Марьи Ивановны будут издалека смиренно улыбаться! Но зато—четыре комсомольских головы! Четыре пары дружных и дюжих ком, сомольских рук! Можно все вверх дном перевернуть и расставить все по-новому и на- стоящему. Это—здорово! Мысль запала. Не выковырять. Передумывал вдоль и поперек, Вера Павловна развернула саботаж. Это—решило. Действовать! Создать библиотеку с комсомольским штатом!