Сибирские огни, 1930, № 5

Оказалось, что Семен Павлович уволен, в библиотеке никого нет, а я назначен ее заведывающим. Все это, действительно, было неожиданно. Почувствовал, как под броью, над глазным яблоком трепетно задергался и забился неугомонный круглый живчик. Варвара Николаевна всматривалась пристально, выпытывающс, щурясь. Она, кажется, спросила: — Ну, как, вы... рады? Только потом, вспомнив и обдумав этот вопрос, я понял, что спрашивала она не о радости по поводу новой работы, а по поводу благополучного свержения Семена Пав- ловича с насиженного местечка... Но в тот момент я ответил просто: — Не особенно... И ушел в ОНО. Рассказывали так: недели за две до моего приезда, Семен Павлович на вечер- ней выдаче поссорился и поругался с каким-то читателем, убежал к себе в комнату и просидел там около часу. Марфа Егоровна, сторожиха, шикала и шипела на ребяти- шек, чутьем угадывая приближение «крупных событий». Семен Павлович вынес го- лубой пакет с точно и отчетливо написанным адресом. Велел Марфе Егоровне отнести его на другой день в ОНО. После этого в библиотеку больше не приходил. Марфа Егоровна утром пришла в ОНО, отыскала инспектора политпросвета, от- дала пакет. Стояла перед столом, переминаясь, в ожидании ответа. Инспектор прочитал заявление два раза, высоко поднял брови, усмехнулся, по- жал плечами, размашисто наложил резолюцию: «уволить». Заметив Марфу Егоровну, спросил: — Вы—сторожиха? Он что у вас там—с ума сошел? — Марфа Егоровна подробности деловито об'яснпла, что ничего особенного за Семеном Павловичем не наблюдалось, только вот вчера он сильно поругался с одним читателем, аж трясло всего, как в лихорадке. А так, вообще-то, Семен Павлович ни- чего, здоров, хотя и ходит каким-то пасмурным и задумчивым; кто его знает, что у не- го на душе? —- Хорошо, идите. Передайте ему, что он может считать себя уволенным,— сказал инспектор. Четыре дня до прихода из отпуска детской библиотекарши, Ольги Карповны, библиотека была закрыта. Заявление Семена Павловича очень быстро потерялось в аппарате ОНО. Я пы- тался его найти, но только зимой, по одной речи на просвещенческом диспуте, а потом по заметке в «Учительской газете^ мне удалось установить текст заявления. Писалось Т а К ' „Прошу освободить меня от должности заведывающего библиотекой, так как чувствую себя больным. Во-вторых, за последнее время я стал религиозным человеком и не хочу больше обманывать народ антирелигиозной пропагандой- в которой мне удалось усовершенствоваться, работая в политпросвете." Так завершилась эта дикая история. с - п - Федосеев. По дороге в ОНО я обдумывал соглашаться ли на заведывание? Знал, что меня ждут равнодушные, скрывающие враждебность взгляды, злое просмеивание при про- махах, вихри тревожно шелестящих сплетен за спиной. Будет очень трудно работать— соглашаться на заведывание не стоит. Но какой же к чорту я буду комсомолец, если, убоявшись злых язычков, полезу отдыхать на печку в такое горячее время? Надо ра- ботать. К определенному решению я все же не пришел. Инспектор политпросвета сказал, что заведывающим действительно назначен я, что надо поскорей взяться за работу, поставить библиотеку на ноги, тем более, что она сейчас почти развалена. Я нерешительно спросил: — А отказаться никак нельзя? — Отказаться? — поднял брови инспектор. — Ну, да... от заведывания... — А зачем тебе отказываться? г ; Я молчал.