Сибирские огни, 1930, № 5

Воспользовавшись моментом, я вышел на середину читальни, установил тишину и начал говорить. Обозлен я был до последней степени, — говорил горячо и упрямо не давал прерывать себя. — Меня вы можете хлестать сколько угодно, если я плох, если я действитель- но такой, каким вы меня здесь изображали. Меня вы можете ругать как хотите — это хорошо, это справедливо. >Вы можете не только ругать меня — вы должны поставить перед ячейкой вопрос о моем исключении, если я действительно поступаю не по-комсо- мольски, позорю организацию, как темное пятно на ней. Это вы должны сделать... Но если ваша ругань переходит с меня, одного плохого комсомольца, на весь комсомол, па нашу коммунистическую партию, на всю советскую власть, и когда вы безапелляциоч- но, без фактов, без доказательств, так, по-обывательски и мещански, начинаете под- кусывать все действия советской власти, непонятую вам политику коммунистической партии, все социалистическое строительство, — тогда дело скверно, такая ру- гань называется антисоветской, граничит с контрреволюцией. А как иначе можно назвать выкрики об «озверевшем коммунисте», интеллигентский ниск против «ужасных идеалов современности»?.. Я не могу понять, как это Семен Павлович, заведывающий библиотекой, допускает тут такие разговорчики, не примет мер, чтоб остановить потоки мещанской ругани. Ведь библиотека создана Октябрьской революци- ей и не место здесь речам, похабно ее ругающим. Отпор, невидимому, произвел впечатление, только Куренков угрюмо пробормотал: — Если контрреволюция, вызывайте ГПУ... После моего выступления / собрание распалось само собой; все разбились на группки и разошлись по углам. Куренков начал жаловаться Семену Павловичу, что у меня переменилось к нему отношение, точно между нами прошмыгнула «черная кош- ка». Я в ответ метнул, что мне крайне не понравилось его выступление в клубе. Курен- ков вздрогнул. •— А вы разве были там? Он сразу же умолк и вскоре ушел домой. Отношения с Семеном Павловичем тоже стали натянутыми. Я понял, что помо- щи ждать не приходится, мы в разных лагерях, антисоветские выпады мне придется отбивать одному. Семен Павлович тоже почувстовал нашу внутреннюю чуждость и с этого вечера посматривал на меня недоверчиво. О «Христе» заспорили на производственном совещании. И кто бы мог знать, что это выльется в такую громкую и неприятную историю? Семен Павлович покупал на библиотечные деньги, а иногда, томимый нетерпе- нием, выписывал из Москвы книги Николая Морозова «Христос». Когда ему приходи- лось дежурить на выдаче, он всем читателям надоедал неистовыми раз'яснен'иями ми розовских истин и открытий. Читатели потом встревоженно нас расспрашивали: — Он у вас бешеный или верующий? Все время навязывается с Христом?.. Это были толстые, пухлые книги, в узорчатой обложке, до отказу напичканные головоломными таблицами, формулами и мудреными, странными рисунками и гравю- рами из апокалипсиса. Стоили они от 5 до 10 рублей за том. Таких томов Семен Пав- лович купил семь, и это вырвало из нашего убогого нищенского библиотечного бюдже- та около сорока рублей. Говорили мы Семену Павловичу о ненормальности приобрете- ния таких книг в районную рабочую библиотеку несколько раз, но он не обращал на наши разговоры никакого внимания и упорно продолжал приобретать том за томом. Семен Павлович как-то целый вечер восторженно об'яснял мне сущность моро- зовского учения. Оно, по словам Семена Павловича, заключалось в том, что внутри земного шара нет расплавленного ядра, наоборот, земля холодна и однообразна во всей своей массе. Вулканические извержения и другие явления, как будто бы доказываю- щие существование огненной внутренности, об'яснялись тем, что вода, проникая в нед- ра земли и соединяясь с различными веществами, производит химическую реакцию, составы расплавляются и лавой выливаются на поверхность земли.