Сибирские огни, 1930, № 5

тические темы. Иногда споры доходили до крепкой ругани. Семен Павлович злился, х нервничал, голос вырастал до крика, а Фея Ивановна отвечала спокойнехонько, чуть g посмеиваясь, не волнуясь и не спеша. Кончилось тем, что Семен Павлович пришел в т ОНО и подал заявление, в котором указывал на невозможность работать в библиотеке m до тех пор, пока не уберут Фею Ивановну. ОНО уволил Фею Ивановну, хотя все библио- | текари считали, что она более сильный в библиотечном деле работник, нежели Семен о Павлович. g Так рассказала мне эту историю Зинаида Александровна, другая библиотекарша. Говорили, что Иван Дмитриевич и на нее зубы точит, но действовать решительно < не может—брат Зинаиды Александровны был помощником заведывающего полит- ^ просвета. Как-то Семен Павлович, ехидно посмеиваясь, сказал мне, что с этой семейкой у дело обстоит очень подозрительно. < — Петр Александрович помзавствует в политпросвете; Сусанна Антоновна, же- и на, заведует соседней районной библиотекой; Зинаида Александровна, сестра, работает у нас; Николай Александрович, брат, заведует столярной мастерской в детском доме «Труд». — И все они в ОНО собрались!.. Тут очень плохо пахнет, Владимир Романо- вич! Протекцией и кумовством пахнет, обратите внимание!—сказал Семен Павлович, укоризненно покачивая головой. Густых сплетен и таинственных разговоров пришлось послушать достаточно... Ребята встретили нового библиотекаря неприветливо. Выл я еще молод, а окраин- ские ребятишки—большие буяны, ладить с ними очень трудно даже взрослым учителям, не то что мне. Был у ребят коноводом Кондратий Юрков, сероглазый, большеротый парнишка I лет четырнадцати, наряженный в обноски с чужих плеч. Он выглядел смирным, ласко- вым, немного наивным и как будто разумным парнишкой, но за моей спиной устраивал всегда пакости. Под его руководством организовывались в прихожей дикие пронзитель- ные кошачьи концерты, отбирались у приходящих в библиотеку ребят книги, вывинчи- вались электролампочки, разрисовывались саманные стены узорчатыми и краткими над- писями. Пойманный он приводил меня в бешенство хладнокровным, спокойным отрица- нием своей вины. Я бессильно злился, ругался с ними, выталкивал из библиотеки; писал записки родителям. Ребята, раскрыв настежь дверь в прихожую, многоголосо и протяж- но бросали с улицы самую грязную брань. Теперь я знаю, что у меня был неправильный подход. Надо было действовать спокойно, не волнуясь, не вступать в перебранку. Я же бессильно и озлобленно метался из стороны в сторону, надеясь на горло, на крик, на угрозу. Это не действовало, потому что окраински£ ребят хлебом не корми, а дай посмотреть на рассерженного, нервничаю- щего человека. Узнав о моей способности быстро вспыхивать, они использовывали это на все сто процентов. На их языке это называлось—«заводить горячего». Хуже всего было то, что исправлять свои ошибки и вообще учиться работе с детьми мне никто как следует не помогал. Зинаида Александровна, работавшая рядом со мной, во взрослой библиотеке, знала, что у меня нехороший, неверный подход к де- тям. Знала, но стеснительно молчала. Уже потом она об'ясняла свое вежливое помалки- вание тем, что у меня в то время был угрюмый и нелюдимый вид. Другие детские библиотекари города, с которыми я сталкивался на библиотечном об'единении, тоже ничем не помогли, а по уголкам—как я позже узнал—довольно го- рячо и жарко перемывали мои косточки и ошибки. Очень часто бывает, что люди об ошибках вежливо, «не желая обидеть», умолчивают и до них приходится додумываться своим умом, а это гораздо трудней дается, чем когда ошибку подметят со стороны, скажут о ней и укажут, как исправить. В детском отделе я проработал остаток зимы и лето. Осенью меня перебросили на другую работу. ю