Сибирские огни, 1930, № 5

— Не обращайте внимания. Но потом сходил на улицу сам и, убедившись в моей правоте, убрал пустые бу- тылки со стола к себе в кабинет, а полные сдвинул в угол, в сторону от окон. . Около двенадцати часов Семен Павлович предложил всем написать на бумажках желания, которые нам хотелось бы увидеть исполнившимися в новом году, и ровно в двенадцать эти бумажки сжечь. — Конечно,—сказал он,—это очень глупо, и мы, люди интеллигентные, в такие приметы не верим, но делать нам нечего, заняться чем-нибудь надо и ничего особен- ного не будет, если мы займемся такими глупостями. Меня в то время сильно заботило мое безработное положение, на бумажке я на- писал: «хочу получить работу». Когда бумажки сжигали, мне показалось, что Семен Павлович развернул и быстро прочитал мое желание. После двенадцати стали говорить тосты. Водка вся вышла, закуски тоже не осталось. Пили голое пиво. Семен Павлович произнес тост за здоровье Российской ком- мунистической* партии (большевиков). От такого тоста меня передернуло. Сразу вспом- нился старый Янкель и борьба с ним,—я упрямо заявил, что пить за партию не буду и вообще нехорошо, если мы начнем имя партии поливать пивом. Все неловко замол- чали, переглянулись. Я же насупился и решил настоять на своем. Из нелепого положе- ния вывез вечеринку Семен Павлович, бойко согласившись со мной и предложив вы- пить за .здоровье всех присутствующих дам. Скоро все неимоверно опьянели, женщины бегали на улицу, совсем не стесняясь нашим присутствием. Появилась маленькая, почти игрушечная гармонь, и молоденький, подпоенный пивом гармонист стал пиликать «русскую». Плясать, лихо взмахнув размяк- шими руками, двинулась ликвидаторша, с ней на пару пустился Тихомиров. Потом у ликвидаторши погнулся каблук, она, запыхавшись, прислонилась к стене; Тихомиров пригнулся его поправлять. В кругу плясала, вздрагивая длинным телом, Подданская в паре с Куминовым, остальные хлопали в такт в ладоши. Ликвидаторша пронзительно взвизгивала. Допивая последние бутылки пива, обнаружили, что в сахарнице осталось около фунта сахару,—стали жевать его, черпая горстями. Домой разошлись часа в четыре утра, когда все было поедено и выпито. После библиотекарша Зинаида Александровна рассказывала мне, что Семен Павлович был не в силах дойти до дому и остался ночевать у сторожихи. Ему усту- пили единственную кровать, а он во время сна заблевал всю наволочку и испортил про- стынь. Пришлось Семену Павловичу уплатить за испорченные вещи. Через несколько дней я пришел в библиотеку менять книги. Там было пусто, Семен Павлович лениво читал газету. Поздоровавшись, я начал рыться в книгах. Неожиданно, отложив газету, Семен Павлович спросил: — Товарищ Грохов, что вы делаете? — Выбираю книги, Семен Павлович. А что? — Я хотел спросить—вы нигде не работаете? — Нет. — Хотите к нам в библиотеку? Оказалось, что в штате библиотеки нехватало одного сотрудника. Я ответил, что в библиотечном деле ничего не смыслю и едва ли сумею справиться. Семен Павлович рассмеялся и сказал, что библиотечное дейо—штука немудреная и понять ее недолго. Он принес бумага и велел сейчас же писать заявление. Вместо «прилагаю» я написал «прелагаю», Семен Павлович укоризненно показал головой и посоветовал переписать заявление начисто дома. Утром мы встретились в ОНО. Семен Павлович ввел меня в кабинет заведую- щего политпросветом, сам уселся в кресло, а мне пришлось стоять перед ними. Зав. политпросветом был толст, выглядел задумчивым и серьезным, все время с важной мед- ленностью поглаживал остренькую бородку. Почему-то я его сразу не взлюбил. — Вот этого товарища рекомендую в наш детский отдел. Наш кружковец, очень деятельный член литературного кружка,—хладнокровно врал Семен Павлович.