Сибирские огни, 1930, № 4

тельности и являют собой полное единство с основным реальным образом. Соперник- 5 князь, старик-отец Тамары, ангел и... бессуб'ектньш образ лошади—все они, каждый £ сообразно своей сюжетной функции*о» и иногда даже противореча ей, повторяют ш Демона». £ И вся эта цепь доводов и положений, зачастую нелепых (например, наделение ло- £ шади качествами «Демона»), понадобилась для того, чтобы сбылось сказанное «учите- 4 лем» относительно искусства, представляющего, якобы, «единую систему образов, раз- ^ вивающих или дополняющих автогенный образ». В данном случае дается автогенный л образ аристократа тридцатых годов, вытесненного, якобы, из общества развивающейся 5 промышленное'™ буржуазией, в зависимости отчего и все особенности русского Е «крунноместного» общества переносятся на Кавказ. » С таким же «успехом» другой ученик Нереверзева Поспелов все тургеневское £ творчество «об'яснил» без отыскания социологического эквивалента, исключительно в 5 с а м о м произведении, сделав гениальное открытие, что Лаврецкий (из «Дворянского " гнезда»)—автогенный образ Тургенева, из которого он «выводит все остальные об- ш разы и все остальные «компоненты» произведения, т.-е. тематику, стилевые особенности о и нр. При этом и Лиза Калитина и даже Инсаров—тоже выводятся из образа Лаврец- £ кого! J Руководясь той же теорией автогенного образа, Переверзев пересматривает уста- £ новившийся взгляд на «обломовщину», как на явление старого крепостничества и бар- | ства. Переверзев считает, что даже в молодости Илья Обломов питался «не специфиче- | ски барскими впечатлениями, а впечатлениями всероссийской дореформенной вялости и « сомливости, которыми жила вся масса русского народа от барина до мужика («Образ ни- g гилиста у Гончарова»). • £ Дальше-больше. Читателю известно, какое значение придавал сам Гончаров вое- ь питанию Ильи Обломова и всему укладу крепостной «Обломовки». Но что значит «сам» = Гончаров? Ведь «художники очень часто не понимают смысла своих произведений»... <ч Переверзев понимает Гончарова также в «автогенном» смысле. с «Деревня Обломова—это чистый миф, созданный Гончаровым для об'яснения аб- солютной лени его героя. Деревня эта не деревня, не поместная, барская усадьба, а дом, богатые пышные хоромы». И, наконец: «не кризис русского барства, породившего лиш- него человека, а кризис русского патриархализма породил Обломова» (там же). Таким образом, простой и ясный классовый анализ «обломовщины» смазан и рас- творен в архаической патриархальности «всех классов и состояний» и достигнуто это простым перемещением Ильи Обломова из представителя барства в представителя буржуа- зии, «перелицованием» его образа в образ автогенный самому Гончарову, обуржуазив- шемуся помещику и чиновнику, безвыездно прожившему 30 лет на Гороховой в Ленин- граде... I I I . ,,Игра в жизнь" вне действительной жизни «Искусство—игра в жизнь. Искусство—игра и искусство—обра;! в сущности адэкватные формулы. Образ кошки, охотящейся за мышью, есть кошка, играющая с клубком. В искусстве образ отделяется от играющего, об'ективируется, ведет самостоя- тельное существование в виде статуи, картины, пьесы». Как видим, «автогенные» образы Переверзева «об'ективируются» настолько, что начинают вести совершенно самостоятельное от общественной жизни, от литературной среды и т. д. существование. Образы мыслят не так, как мыслит настоящая обществен- но-политическая среда, а как мыслит и чувствует среда, с о з д а в ш ая а в т о р а . Так и выходит, что искусство не «образное мышление», а «мышление образов». Об'яс- ненле этому странному проявлению «автономии» образа находим в теории искусства Пе- реверзева. Как видим, литературоведение Переверзева насквозь идеалистично, иррациональ- но. Мы уже знаем, что основу произведения искусства он ищет не в об'ективной дей- ствительности, а в системе образов, в их самостоятельной «автогенной» жизни.