Сибирские огни, 1930, № 4

Красные отсветы горящего угля через полукруглый люк поддувала, через часто чакающую топочную дверку, вливаются в холодный электрический свет. ... Медленней, медленней поднимается стрелка. Чаще шурую. Чаще сгоняю с угля короткое фиолетовое пламя... Вспоминаю:—«... синее пламя... неполное сгорание...». II шурую, встряхиваю уголь, заставляя ноярчеть, побелеть пламя..." Но не поднимается стрелка... Но через две минуты после шуровки опять фиоле- товое пламя играет на угле. Опять шурую. Тоньше и тоньше слой угля на колосниках. Падает напряжение топки. Стоит с трудом дотянувшаяся до 36 стрелка... Мало угля?.. Короткими вспыхами застывает фиолетовое пламя на почти обна- жившихся колосниках... Мало угля! Накидываю свежего. Опять упало горение. Опять зачернели дымящиеся углем колосники. Пришита к циферблату стрелка... Потерял представление о времени. По стрелке манометра высчитывал: сколько осталось работать, сколько времени уже работаю. Трехгранный световой стержень пробился сквозь щель в двери. Часовым ти- каньем ударило в сознании: утро! Из темноты подвала выглянул в морозный, закиданный белыми солнечными пят- нами, двор. Услышал далекое громыхание автобуса,—значит—около девяти... Утро! Вот тебе и «шесть часов»! Если кто придет проверйть—скажу, что заснул. Все-таки не так стыдно, все- таки не так ущемит производственную гордость... Надо кончать. На манометре 41 с гаком... Не догнал там! Угреб вглубь топки яркую, широкую, как назло хорошо пылающую массу угля. Закрыл топку и зольник, Опустил дымовую заслонку. Прячась за снеговыми таборами, боясь встретиться с кем-нибудь, вылез из двора. — Десять,—сосчитал колокольные удары.—Шестнадцать часов шуровал! Ни- чего!.. «Шестнадцать часов и не мог нагнать!.. Эх, ты!..». Но, успокоившись, нахожу ответ: «Первый раз ведь кочегарю—без ученья. Посмотрим, что завтра будет». Физической усталости нет. Хоть опять, без отдыха, в кочегарку... Утомление бессоной ночи освежается морозным воздухом. Не отмыв как следует угольной грязи, лег спать. — Через девять часов—опять кочегарить... Надо выспаться... Но перед глазами—топка. Полукругом завивается пламя. В горле приторный, до тошноты надышенный, запах смолы. Мешает спать вевшаяся в мозг горящая топка. В вогнутых поверхностях век пылает пламя. Под напевное гудение котла, между двумя шуровками, между двумя порциями ударов красного жара, в привычно скучные, бездеятельные промежуткт' иногда улы- баюсь я,—теперь уже по своему желанию управляющий котлом... Иногда улыбаюсь в ответ красной полукруглой улыбке поддувала, вспоминая свой первый кочегарский день.