Сибирские огни, 1930, № 4

Плеханов различает закономерности бытия и сознания. Переверзев их не- отделя- 5 ет. По Переверзеву «источник закономерности поэтического сознания лежит в той не- $ обходимой и закономерной связи суб'екта и об'екта, которая называется бытием». Раскрытие этой связи и составляет, по его мнению, задачу марксистской критики. £ Правда, у Перевсрзсва «характер, манера художественного произведения опреде- с .шются характером социального бытия», но не в с я к о г о , а « с т р е м я щ е г о ся 6 к х у д о ж е с т в е н н о му о ф о р м л е ни ю». Рассказ о Ковалеве (у Гоголя) по- ™ тому и отливается в форму фантастической реальности, что социальный мир Ковалевых 5 ' нелеп до фантастических пределов в своем реальном бытии». В согласии с этим находится следующее много раз подтверждаемое Псрсвсрзевым 2 положение: «организовать произведете писателя будет только бытие е г о к л а с с а , ш при чем писатель будет брать материал и все образы, все «вплоть до мельчайших ни- g тей» в пределах с в о е г о к л а с с а . £ « Но Переверзеву все творчество Горького генетически причинно обусловленно быти- £ ем щюлетарского класса, «все образы, вся их целеустремленность—все взято из проле- 2 тарского класса». (Вестник Ком. Академии, кн. 24, стр. 269). н По той же причине мелкопоместный дворянин Гоголь мог хорошо изображать ш т о л ь к о мелкопоместную среду, а разночинец Достоевский—только среду городской £ буржуазии. Не трудно доказать, насколько несостоятельна подобная концепция. С этой точки >х зрения Щедрин-Салтыков, Некрасов и другие разночинцы-народники изображали не S пореформенное крестьянство, а... разве что взгляд на крестьянство своего дворянского ^ класса, миропонимание и мироощущение этого класса, Согласиться с этим и выйдет, £ что Д. Бедный, Панферов и Лебединский не могут считаться пролетарскими писателями g и «давать об'ективное изображение рабочей действительности в своих произведениях»... ^ Бытие другого класса, но Переверзеву, непознаваемо. Следовательно, переделка е классовой психологии промежуточных классов невозможна. Так обнаруживается несостоятельность важнейшей философской «установки» Пе- реверзева, Полнейшее крушение терпит его теория тождества суб'екта и об'екта. Другой важнейшей установкой надо считать своеобразный материализм Перевер- зева. Но что это за материализм? «Человек со всем своим нутром, со всеми своими потрохами есть продукт соци- ального бытия, продукт производственного процесса». Но что такое процесс производ- ства? «Процесс производства—это взаимодействие между человеком и природой,—пи- шет Переверзев. Здесь сразу бросается в глаза, что понятие бытия упрощается и сво- д и т с я к п р о и з в о д с т в е н н ым о т н о ш е н и я м, при чем упускается из понятия бытия, общественное бытие, т.-е. понятия классовой борьбы, политики, полити- ческих партий, мировоззрения писателя. Дело сводится к материальным условиям бытия, к вульгарному материализму, ха- рактеризующемуся немецкой пословицей: «Человек е с т ь то, что он ест». Или, может быть, мировоззрение писателя ничего не значит? Не только современные писатели, в роде Д. Бедного, Безыменского, Либединскоге, Маяковского, но и такие «объективные» классики, как Пушкин, Толстой, Тургенев, не были безыдейными писателями, не говоря уже о Некрасове, Щедрине и Успенском, у которых мировоззрение народничества, полностью пропитывает все их литературное твор- чество. У Переверзева дело выглядит совсем по-иному. На с'езде словесников он говорил следующее: «Политическая жизнь ничего не может создать в образной системе литера- т у ры и обратно: литература ничего не может создать в политической системе». Похоже на то, что литература—вне' политики, и политика никакого касательства к литературе не имеет. Почему?—Потому,—говорил Переверзев на том же с'езде словесников,— «что здесь два самостоятельные ряда, две стороны общественного процесса и одна дру- 8 7