Сибирские огни, 1930, № 4

ДМИТРИЙ НУЗЬМЕНКО П е р вйы д еь н С отмороженных пальцев лохмотьями сдиралась кожа. Вчера грузил дрова. Сегодня без работы. Шагая по комнате, крыл сезонную матросскую специаль- ность. Володька явился в самый нужный момент. — Да что ты? Кочегаром?! Нетерпеливая улыбка сопровождает неотносящиеся к делу Володькины об'яснения: — ...на кожзаводе работенка наклевывается, а зав не отпускает: найди ему за- местителя... — Постой!., сорвалась улыбка.—Значит в кочегарке шуровать? Только я тово... Ни-ни в этом деле!.. — Выучишься! Центральное отопление, даже водяное—не паровое... ...Спускаемся в кромешно-темный подвал. Нога неуверенно шарит следующую ступеньку. — Осторожней! Голову не сломай... Володька, легко ориентируясь в привычной темноте подвала, включает лампочку. Красные, пыльные, разграфленные кольцами флянцев трубопроводы изгибаются, разветвляются, перекрещиваются, вталкиваются в стены, в сводчатый потолок, в пол. Котел чернеет диском днища, вправленного в печкообразную белевую обмуровку. Из котла высовывается конец жаровой трубы, с тонкой внутри («Корпуэльский ко- тел»,—определил я, вспомнив недавно прочитанную статью о котлах). Над котлом мас- сивный манометр. Володька отхлопнул топку, засугробленную красневшимся редкими неостывшими пятнами шлаком. — Выгребешь... и из поддувала... Вытащишь на улицу. Дрова для растопки— вон. Угля натаскаешь в ящик... Повел за собой вдоль закругляющегося борова. — Вот углярка. Стержень света, вырвавшись из раскрытой двери, проткнул темноту и неплотно прикрытый угольный люк. Включенная лампочка обрызгала блестками черный рыхлый уголь на полу. — Выйдет весь—придется с улицы накидывать... Заслонка!.. Нажми-ка! Я. не понимая, бестолково завертел головой. — Вон!... Скользнул глазами по Володькиному взгляду,—понял. Нажал на конец изогнуто- го стержня на борове, лежавшего на заржавленном прогоревшем колоснике. Другой ко- нец рычага поднял за ушко чугунный лист в щели борова.