Сибирские огни, 1930, № 4

SJj Когда вышел положенный для обжига срок. Черепахин прошел в муфельную. Ту- 3 да же пришел и Никулин. Стали выбирать готовую, еще неостывшую посуду. Обжиг вышел удачный, посуда красовалась яркими веселыми рисунками. Но когда дошли до : g тех чашек, которые для пробы расписал Никулин, когда вытащили их из печи, освобо- g дили из капсюлей и поставили на доски, у Черепахина и у муфелыциков на губах дрог- g нули ехидные улыбки. t — Ну и ну-у!..—протянул один из муфелыциков и обернулся к художнику. < •9 Никулин наклонился над своими чашками: яркие и сочные до обжига краски те- о перь потускнели, побурели, стали грязными. Вместо четких, легких и изящных рисун- < ков на фарфоре расплывались безобразные пятна. 0 — Что же это такое?—протягивая зажатую в кулаке трубку вперед, недоуме- Y вающе спросил художник,-—Почему? 1 « и — Ошиблись, видно, в красках!—с соболезнованием пояснил Черепахин и на- ш клонился над обожженной посудой.—Не с привычки! В этом деле большой опыт тре- 2 буется! о — Опыт!?..-—Никулин раздул ноздри и сумрачно уставился на обезображенные . чашки. Кто-то за его спиною сдержанно засмеялся. = —- Опыт?—повторил Никулин, улавливая в этом сдержанном смехе робкое глумление.—Я вижу, что тут кой у кого действительно есть большой опыт! Морщась и кусая чубук трубки, он подождал пока остынут чашки, затем забрал их и унес к себе. Черепахин бегло вглянул на него, но ничего не сказал. В конце рабочего дня художник дождался у выхода Евтихиеву. — Можно с вами, товарищ, поговорить?—спросил он, выходя вместе с нею из цеха. — Отчего же нельзя? Можно. — Рисунок после обжига никуда не годится! Знаете? — Знаю!—кивнула головою Евтихиева. — Ваши сомнения оказались, значит, справедливыми... Ну, вот скажите: вы что-нибудь подозреваете? Евтихиева некоторое время шла молча. Она что-то обдумывала. — Вот что...—немного колеблясь, сказала она, наконец.—Конечно, у меня ни- каких таких подозрении прямых не имеется... Но ведь вы у нас не работали, краски составляет мастер, у него секреты есть... Может у вас ошибка выйти. 'Извините, по вашему незнанию... Ну, и может другое получиться... — А что другое? — А другое... Пакостят, может быть вам. Только это надо хорошенько узнать, а потом говорить. Убедиться надо! — М-гу...—промычал Никулин и зажал зубами чубук трубки:—Убедиться?.. Распрекрасно! Постараемся убедиться!.. Спасибо! У. После какого-то вечернего совещания, когда Андрей Фомич остался ненадолго один в своем накуренном кабинете и разбирал разбросанные на столе бумаги, ему по- чему-то неожиданно и беспричинно вспомнилась Федосья. Андрей Фомич вдруг ясно представил ее себе: привлекательную, манящую, с опущенными глазами, в которых не было робости и которые прятали плещущее через край молодое, светлое лукавство. И ему крепко захотелось повидать ее, встретиться с нею. Как несколько недель назад, когда уезжал он в город и вспомнилось ему, что давно не был он в лесу, давно не видал зеленых пахучих лугов, так и сейчас сообразил он, что прошло много времени после последней его встречи с женщинами. Он усмехнулся своим мыслям и отодвинул от се- бя бумаги. Сложив локти на столе, он навалился грудью на руки и широко раскрыл 4 6 глаза. И взгляд его ушел куда-то вдаль. Куда-то за стены кабинета., за широкие про-