Сибирские огни, 1930, № 4

g Веселый профработник наполнил в первое же мгновенье шумом и грохотом весь Э фабком. Он заразительно смеялся, весело переговаривался и перешучивался с фабком- $ щикамп, хлопал по коленке Савельева и казался беспечным рубахой-парнем. =g Савельев устроил при нем заседание фабкома. На заседании приезжий был по- g прежнему весел и непоседлив, садился верхом на стул, соскакивал, бегал по комнате, 0 был чему-то рад и, невидимому, остался доволен здешней работой. У Савельева поро- § зовели от удовольствия уши, и он озирался по сторонам победоносно и горделиво. 1 — Замечательно! — гремел приезжий. — Да у вас, ребята, тут такие условия ° работы, прямо замечательные!.. Тут, если не добиться хороших результатов, так это, J ребята, надо основательными шляпами быть!.. о Савельев пошире раскрыл глаза на приезжего и стал прислушиваться вниматель- ® нее. Внимательнее стали прислушиваться и приглядываться к приезжему веселому проф- ^ работнику и остальные. А тот, не переставая улыбаться и поглядывать на Савельева ш ласковым, любовным-ободряющим взглядом, сыпал да сыпал: S _ А у вас тут ничего, ну, ничегошеньки не сделано!.. Во-первых, культрабо- § та,—-он загнул палец,—в этом отношепии синяя блуза—раз, балалаечники—два, и в и общем нуль!.. Во-вторых,—он загнул другой палец,—организационные вопросы... У Он загибал палец за пальцем. Загибал медленно, не торопясь. И на фабкомщиков каждый загнутый палец приезжего профработника действовал, как удар обухом. Фаб- комщики нахмурились. Савельев потускнел и стал криво, виновато улыбаться. Когда приезжий загнул все пальцы и высчитал все упущения и все неполад- ки в профработе, нехорошая, напряженная тишина несколько минут простояла в фаб- коме. Напряженная, тревожная тишина, видимо, не понравилась приезжему. Он повер- телся и в ту и в другую сторону, заглянул в лицо Савельеву, тому, другому. Ласковость и добродушие смылись, слиняли с его лица, вытекли до отказа из сияющих синих, не- много косящих глаз. ' — Ну, молчком-то, этак-то вы, ребята, ничему не поможете! — прорвалось его раздражение, рассекая тишину. -— Вы оправдываться, значит, не хотите!? Совсем дела, значит, швах!?. Тогда в фабкоме вздыбился, загремел спор. На спор, на горячий крик пришли рабочие-активисты. Пришел Лавошников, заглянула Евтихиева. Окна были открыты. Из окон на улицу, к фабрике потекли возбужденные голо- са, понеслись крики. И как только у фабкомщиков развязались языки, как только фабкомщики против попреков приезжего выставили свои резоны,—у того моментально 'просветлело лицо, засверкали глаза, и ласковая улыбка зажглась теплее и ярче прежнего... Инженер и художник были позваны директором в его кабинет. Туда же пришел и Карпов и еще кто-то из технического персонала. Художник, пыхтя трубкой, протиснулся к этажерке, на которой стояли образцы изделий «Красного Октября». Серая пыль покрывала чашки, блюдца, чайники, теле- фонные и телеграфные изоляторы. Сдунув с ближайших вещей серую пыль.—и для этого ему пришлось на мгновенье вытащить трубку и40 рта,-—художник взял чашку, поднес ее поближе к свету, полюбовался росписью, позвенел ногтем по фарфору. — Хорошо звенит черепушечка! Андрей Фомич вытянул шею и усмехнулся. — Мы нашим фарфором можем похвастаться!.. Черепок у нас чиетый, белоснеж- ный... как серебро звенит! — А рисунок подкачал!.. —озабоченно сказал художшж. — Культуры нет... Глядите! Он протянул им—Андрею Фомичу, Карпову, приезжему инженеру и другим— чашку и показал на рисунок.'На чашке в стремительном полете взвилась ласточка. Не- сколько свободных и смелых мазков создавали ласточку такой естественной и живой. А вокруг летящей ласточки змеился росчерк густого узора. Ласточка тонула, скрыва- В лась в этом узоре.