Сибирские огни, 1930, № 4

— Не зубоскаль!—сердито остановил говорившего, молодого, черноволосого pa- gj бочего Пеликанов.-—Кому какое горе, ежли у рабочего для своей надобности и для се- 3 мейного удовольствия скот имеется?.. Своим горбом рабочий все это наживал. Понимать 5 это надо!... JS — Я понимаю!—усмехнулся спорщик и замолчал. g Дверь, визжа на блоке, раскрывалась и закрывалась. Торопливо входившие рабо- о чие отряхивались, фыркали и проталкивались погреться и обсушиться к печи: § -— Благодать!.. Не жизнь тут, а одно удовольствие!.., I -— А Белая дурит. Плоты срывает... ° Горновщики отошли от печей и окружили вновь прибывших. Смутная тревога ^ охватила их. g — А как плотина? = — В пруду вода играет?.. — Играет!.. Гляди, сорвет, промоет плотину. Тогда весь механизм снесет!.. £ Поликанов к чему-то прислушался и тревожно сказал: £ — В двенадцатом годе, при Петре Игнатьиче, при хозяине, так же вот дожжн с две недели шли и уполнили пруд до крайности, а по прошествии краткосрочного вре- <- мени промыла вода плотину и остановились толчеи, да мельницы, да волокуши на цель- о ных на два месяца...Стеснительно было для рабочих. Ужасно... — Теперь, бать, не промоет, не сорвет!.. — А пошто же это не сорвет?.. Плотина, она этакая жа, как и при Петре Иг- натьиче, как в двенадцатом годе... Поликанов вдруг замолчал. На морщинистых щеках его выплыли желтоватые пят- на. Он отвернулся и отошел к раскаленным заслонкам печей. Дождь усилился. Широкие потоки воды сбегали с крыш и сердито захлестывали окна. По большим лужам на пустынном дворе плясали бесчисленные круги и водяная пыль трепетала над ними, как синеватый дымок. Пустынный двор сразу почему-то ожил. Но лужам, но грязи побежали куда-то в одну сторону рабочие. Кутаясь в дождевик и размахивая руками, вместе с ними побе- жал Карпов. Горновщики прильнули к окнам и встревоженно проследили за бегущими: — К плотине ребята бегут... Рвет!.. — Ох, сорвет, товарищи!.. — Ведь, это беда, ребята!—встрепенулся Поликанов.—Чистое наказание!.. По- глядите за горном!..—решительно сказал он, что-то надумав. И, схватив пиджак и на- тягивая его на себя на-бегу, он выбежал на двор, под дождь. И. Плотину сорвало. Мельницы, толчеи, волокуши остановились. Широких задержался в городе два дня, а два дня сидел на той стороне и ждал перевоза. Паром не ходил и паромщик полеживал в старенькой избушке на берегу, пил водку и пел дикие тоскливые песни. Только на пятый день, когда дождь затих и погода ехала устанавливаться, Анд- рею Фомичу удалось перебраться на фабричную сторону. Не успев обсушиться и отдохнуть с дороги, директор прошел в контору. У две- рей своего кабинета он наткнулся на Власыча, который шумно поздоровался с ним и брюзгливо поведал: -— Ухайдакали плотину-те... Неустойка теперь сырьевому цеху. Убыток!.. — Ладно, ладно, скрппун. Знаю!—отмахнулся от старика Андрей Фомич и бы- стро прошел в кабинет. Пришедший туда немного спустя Карпов застал директора за столом выклады- вавшим из портфеля измятые бумаги. — Здорово, Лексей Михайлович... Ухнула плотина? Настряпали нам делов дожжп?... — Ничего нельзя, было поделать [—протягивая директору руку, виновато и сум- рачно ответил Карпов.