Сибирские огни, 1930, № 4

2 был схватить Эмму в охапку и унести, вместе с ее халатом и мокрыми сапогами, g Эмма!.. к Но он во-время поднял голову и встретился с ее взглядом. Взгляд был злой и 5 блестящий. Это так не вязалось с ее бледностью и вздрагивающими губами! £ Худенькая Коноплева поддерживает раненую руку Эммы. Коноплева ловит нена- 2 видящий взгляд Эммы и вдруг начинает дрожать и улыбаться. Она оглядывается па серьезные лица подруг. Может быть, ей хочется крикнуть: «Вы видите?!», ш Все молчат. Медленно ползут опустевшие транспортеры. Тихо звенят переваливающиеся в Si воде бутылки. Глаза Крафта леденеют: 1 — Отвести к врачу,—сдержанно приказывает он мастеру.—Приступить к ра- боте!—кричит он металлическим голосом, поверх голов работниц. — По местам!—облегченно визжит за ним мастер (у него слабый голос, легко срывающийся на визг). Крафт проходит мимо Эммы, спокойный, в своей серой, разутюженной паре. Эмма слышит, как он говорит в пространство: — Таков труд! И пожимает плечами... •—• Как же это ты?—испуганно вскрикнул Павел, когда Эмма переступила по- рог комнаты, бережно неся, впереди себя забинтованную руку .-^Пальцы-то целы? — Целы,—устало отвернулась Эмма. — Бюллетень дали? — Ах, эту бумажку, разрешающую болеть? Да. Вот она. — Счастливо отделалась, — покачал головой Павел, взволнованный ее не- счастьем:—в прошлом году женщине,—тоже на ершах стояла,—ладонь до кости расхватило. Лечилась, лечилась. Так и свело руку. Теперь инвалидка. —- Пенсию получает?—перебила его Эмма. Ее голос странно зазвенел. — Да. Пенсию. — Ма-ло, чево там,—простодушно вставила Ершиха:—десять целковых, как и мне же, Мяса не укупишь. Обедали молча. Павел искоса поглядывал на Эмму: она мелко искрошила хлеб и два раза уронила ложку. — Если бы сломался ерш, а не моя рука...—она закусила губы и смолкла. — Ну?—насторожился Павел. — Он огорчился бы гораздо больше. — Кто? — Я видела, Я прекрасно видела,—повторила она, не обращая никакого вни- мания на Павла.—Он взглянул сначала на ерши. Только потом заметил мою руку. Эмма раздраженно отодвинула тарелку: — И так вы работаете всю жизнь, по расписанию! Болеете но бюллетеням! От- даете ему все: свои руки, свой ум, свое настроение! Как это жалко! Павел улыбнулся: — Ты политграмоту учила?—пробубнил он с набитым ртом. —- Что за вопрос? — Теперь эта самая политграмота на твоей спине написана будет. — Вы продаетесь,—сказала она, не слушая его и насмешливо кривя рот,—а он умеет покупать. Он п р е к р а с н о умеет п о к у п а т ь,—подчеркнула она.— При мне он купил одного человека за триста пятьдесят рублей. И еще был недоволен-' триста пятьдесят рублей! Не дорого ли? — Триста пятьдесят? Ты видела?—перестал жевать Павел. Но Эмма уже опомнилась. Она заботливо оправила повязку на руке и отошла к окну. ^ — Эмка, ты знаешь?—нетерпеливо спросил Павел. О :— Н-нет... я просто так.