Сибирские огни, 1930, № 4

Щелкнув ключом, Крафт неторопливо вынул синюю тетрадочку талонов, открыл чистую страницу и поставил очередной номер. — Может быть вы... имеете мне сообщить... что-нибудь более серьезное?—спро- сил он, не поднимая глаз и держа карандаш наготове. Если б Эмма сказала: «Папа! Прости меня, папа...». Но Эмма, напряженно глядя в пол, уронила: — Нет. I I карандаш в руке Крафта, сделав какое-то ненужное движение, послушно за- прыгал по странице. Эмма получила талон и прошла по кабинету, чувствуя на своей спине напряжен- ный взгляд отца. Ей послышался звук отодвигаемого кресла и торопливые шаги. Мо- жет быть отец догонял ее? Она представила себе его окаменевшее лицо и растерянные, умоляющие глаза. Она почти добежала до двери, стремительно захлопнула ее за собой и прислу- шалась. Шаги стихли. Крафт и его дочь стояли друг против друга, разделенные закры- той дверью. Эмма со страхом смотрела, не повернется ли дверная ручка. Где-то в глу- бине сознания у нее притаилось желание, чтобы отец вышел и взял ее за плечи. Тогда они поговорили бы спокойно. По ту сторону двери стояла плотная тишина. Эмма подумала, что она ошиблась. Тяжело дыша, она развернула талон. Отец пощадил ее: талон был написан в разливной цех, на имя чернорабочей Ша- ховой. Дома, поставив корзиночку на кухне, она подошла к Ершихе и показала ей талон: — Бабуся, я иду на завод. Ершиха обрадованно всплеснула руками. — Неужто? Господи! ,0на побежала на кухню, вывалила из корзинки серую мякоть требухи и вдруг залилась слезами. — Вы что, бабуся?—испугалась Эмма. — Дите свое...—всхлипнула Ершиха.—Дите свое, кровное. Разь он бросит? — Сколь он положил тебе, доченька?—спросила она, внезапно успокаиваясь. Она впервые так ласково назвала Эмму. — Пятьдесят рублей. — У него хорошо платят,—восхищенно подхватила Ершиха. Скоро пришел Павел. Ершиха еще в сенях об'явила ему новость. Павел недовер- чиво посмотрел на Эмму: — Ты всерьез это? Эмжа опустила голову. , -— Он сам предложил. — Ты у него была? В комнате повисло молчание. Павел подскочил к окну и забарабанил пальцами. — Ты можешь... совсем уйти... к нему,—промычал он между двумя трелями. Эмма видела, как вздрогнули его плечи. — Я не уйду. Он слишком жесток. Я попробую... — Чего попробуешь? — Работать. — А если?.. Ершиха торопливо расправила на столе клеенку и загремела табуретками. — Ребяты, обедать надо. Шти-то у меня вчерашни, гляди-кось, перепрели?