Сибирские огни, 1930, № 4

— Его императорское величество госу- дарь император Николай Александрович. — А государыню?.. — Ее императорское... и т. д. — Мурзаков! За сколько шагов нуж- но стать во фронт перед генералом? —\ За шесть шагов, господин взвод- ный. — Баран! За четыре. Не знаешь. Гуси- ным шагом вокруг круга!».. И когда некий прапорщик из учителей попытался эту словесность «улучшить», относиться к делу сознательней и поре- комендовал слушать грамотного рабочего, дело окончилось тем, что прапорщика поскорее отправили с маршевой ротой, а грамотного солдата еще чаще стали под- водить под штрафы и под ружье... Быт и культурное обслуживание солда- та в старой армии были из рук вон. О книге и газете нечего было и думать. Можно было сходить разве в полко- вую церковь да в околоток. Но и в око- лотке ко всем солдатам установилось от- ношение, как к симулянтам. Околоток ле- чил так, чтобы второй раз солдату уже не хотелось пойти туда. «В околотке брань, слезы, стоны. Мо- лодой врач опрашивает больных солдат. Опрашивает грубо, с бранью и угрозами: — Что болит? — Живот, ваше благородие. — Сколько с... — Четыре. — Круто, жидко? — Жидко, с кровью. — Фельдшер! Олеум рицини... Даже с уборной, и то плохо. Уборная— яма, покрытая досками с круглыми ды- рами. Очков мало. «Справа от леса показывается пара во- роных. В пролетке сидят какие-то офи- церы. ...Из пролетки вдруг выскакивает тол- стый рыжий капитан и бежит к яме: — Стой, стой, мерзавцы, стрелять бу- д у !— вопит капитан, потрясая наганом. Некоторых застает на яме. — Мимо, сврлочи, с... собирай руками! Двое солдат собирают кал руками и сбрасывают вниз. Остальные стоят в неловких позах, дер- жат руки под козырек»... А сколько издевательств над евреями, татарами и другими «инородцами»! После поверки прапорщик Мартов дрессирует татар: — Ну, пойте «боже, царя храни!». Татары не поют, боятся, что это мо- литва. Мартов долго мучает татар, бьет п» лицу, хватает за горло, теребит за уши и, наконец, отдает приказ: «Каждый русский должен обязательно выучить за ночь татарина петь «боже, царя храни». Если утром татары не бу- дут петь—всех выпорю»... «Много тут было печальных картин» и до фронта и на фронте. Все же режим в тылу был настолько жесток, что фронт казался избавлением. Нечего и говорить о преданности сол- дата «родине» и защите им веры, царя и отечества. Дезертирство из армии приня- ло сразу массовый характер. При первых известиях о революции развеялось вся- кое представление о дисциплине, у мас- сы создалось настроение—«домой». Рабо- чий-металлист, прошедший в царских по- гонах «огонь, воду и медные трубы», как и следовало ожидать, превращается в революционера - большевика. Таков путь политического воспитания многих, «голосовавших за Октябрь ногами». Повесть Бабушкина должен прочитать не только красноармеец или молодой ра- бочий, но также каждый рабочий и кре- стьянин, работница и крестьянка. По этой книге они поймут и осмыслят глубину со- циального сдвига в нашей революции, в который «кто был ничем—тот стал всем». Книга эта—жуткая правда о недалеком прошлом, от которого наша современ- ность отходит все далее и далее. зэпэ. Сомнительная новинка М. Лесковский. «Бродяга». Из серии -«Новинки крестьянской литературы», изд. «Молодая Гвардия». 135 стр., 1р. 10 к. Это знакомая история о беспризорнике, которого спас от зверского избиения по- сле кражи цыпленка и взял к себе дере- венский кузнец. По щучьему и авторско- му велению беспризорник чрезвычайно быстро «перерождается» и, в свою оче- редь, спасает кузнеца от преследующих его псевдо-коммунистов, держащих в ру- ках всю волость. Мальчик пробирается в уездный центр и разоблачает подлоги и связи председателя волисполкома с кула- ками, с помощью которых кузнеца обви- няют в контрреволюционной агитации. История заканчивается благополучно: глупые злодеи, злодействующие, в об- щем, с малопонятными целями, посрамле- ны и наказаны, добродетель награждена, а после того, как сын кулака, «комсомо- лец», неизвестно для чего едва не убил мальчика, последний, выздоровев, именует кузнеца уже «тятей». Такова эта кре- стьянская «новинка». В настоящий момент коренной рекон- струкции деревни — крестьянский сектор советской литературы становится особен- но ответственным. Ненужной является по- этому книжка Лесьовского, в которой нет ни одного слова, ни одного намека на сегодняшний крестьянский день, про- изведение, в котором так много плохих и мнимых партийцев и комсомольцев и так много упрощенных и животно-наивных крестьян. Мрачно смотрит автор и на бли- жайшее будущее. На 134 и 135 страницах своего произведения о дурном председа-