Сибирские огни, 1930, № 4

Не менее эксцентрично пишет другой начинающий поэт. Прочитав «Положе- ние об авторском праве» в книге Г. Шенгелли, он, вместе со своими произведения- ми, присылает в редакцию письмо следующего содержания: «Если рукописи будут пригодны для напечатания, то: 1. Редакция может вно- сить нужные исправления, не меняя смысла. 2. Все стихи предназначены для журна- ла «Сиб. огни», а проза для отдельного издания. 3. Произведение «Выручил» долж- но выйти в 5 тысячах экземпляров». 4. Гонорар за произведение «Выручил» 50 руб- лей (пятьдесят рублей). 5. Срок выплаты гонорара от 20 февраля до 20 апреля. 6. Гонорар за стихи: «Завет»—3 р. «Деревня»—Ь р. «В лесах Сибири»—4 р. «Юность»—5 р. «Муха Одна»—7 р. «День»—7 р. За басни: «Друзья»—4 р. «Щука и ерш»— 7 р. Срок выплаты гонорара тот же». И затем, чувствуя, что творит неладное, автор смущенно добавляет: «Не хотелось делать это, но и н с т и н к т (?!) профессора Г. Шенгелли по- ставил это обязательным правилом». Вот большая редакционная переписка с одним начинающим поэтом, творче- ство которого находится всецело под влиянием Есенина. В целом ряде писем из редакции «Сиб. огней», вместе с указаниями—где и как учиться писательскому делу, отмечался этот его громадный порок. В доказа- тельство приводилось много сравнений. («Льется дней моих розовый купол». — Есенин. «Ткется дней наших шолкова (!) ниточка»—подражает ему наш поэт). В от- вет' корреспондент разразился большим посланием, где, не скрывая своей привязан- ности к стихам Есенина, старается доказать, что Есенин безвредное существо, что его можно читать и перечитывать, что влияния стихи Есенина на него не оказывают. «У Есенина «льется», а у меня «ткется»—«где же тут подражание?!» «Я люб- лю лирику и стоять на лесах социалистической стройки еще не значит глубоко чув- ствовать стройку социализма», — до конца обнажает себя наш корреспондент и продолжает: «Я знаю, что вы мне предлагаете, но какая скорбь! У меня нет почему- то этих чувств, а есть чувства личные, мои, которые, по-вашему, никому не нужны. Воспевать производство—обязанность рабкора, а не поэта». По существу указаний редакции он пишет: «Сделать перемену в творчестве не могу. Мои стихи—картинки природы. Знаю, что Есенин воспевал уходящую де- ревню, а я стараюсь воспевать восходящую». Прекрасная идея. Но что автор делает для ее осуществления? Ьот его стихо- творение «Бабушке». В самом замысле уже чувствуется есенинское «Письмо к ма- тери». Наш поэт—тоже приходит в деревню. Мы в праве требовать от него большой плодотворной революционной работы. Напрасные ожидания: «Я стремился в деревню от скуки Посмотреть, старушка, тебя»... Десятки тысяч лучших рабочих стремятся в деревню, чтобы помочь бедноте и батрачеству переделать миллионы мелких раздробленных хозяйств в крупные со- циалистические хозяйства, а наш автор, работая на копях, где организуются удар- ные бригады по выполнению производственных планов, впал в нытье и убежал в де- ревню, чтобы «посмотреть» бабушку! И там, поедая у своей бабушки, может быть, последние морковные шаньги, он смотрит, как бабушка прядет лен и фантазирует: «Знаю, знаю—придет пора, Отзвучит березковый звон. Увезут весь лен со двора, Увезут любимый твой лен». К а к э т о и к т о у в е з е т ? Не конфискация ли льна будет об'явлена? Да и почему л ю б и м ы й ? В этих строчках—тоска по обреченным, отживающим свой век формам индивидуального хозяйства, поэтизация его, а, следовательно, и про- явление чуждой нам идеологии. Доев шаньги и взяв котомку, он еще раз напоминает: «Я стремился в деревню от скуки Посмотреть, старушка, тебя», Рабочие, которым «певец восходящей деревни» зачитывал свои песни, дали ему справедливую, достойную отповедь. Вместо того, чтобы подойти ближе, при- слушаться к мнению рабочих, наш трубадур гордо отвечает: «Говорите, ну, что же, говорите! Снегиря на грача не сменять. Не хочу, не хочу я линять! Потому что сегодня утром В синеглазые дали смотрел И березки сплетались жгутом И петух так призывно пропел». в л. Сибогни.