Сибирские огни, 1930, № 4

Н. ЧЕРТОВА Г о р ьяк а пае н [Окончание*) ХХ1У. Павел проснулся, но лежал без движения. Сквозь закрытые веки он почувство- вал, что в комнате светло. Легкое шарканье веника больно отдавалось в голове. На по- стели у него сидел кто-то чужой. Он приоткрыл веки и едва не вскочил от изумления: это была Очкасова. Он еразу узнал ее курносый, энергический профиль. Она сосредоточенно курила. По движению ее ресниц было заметно, что она сле- дит за Эммой. Эмма мела пол. — Ты чево? — Павел тронул рукав Очкасовой и зажмурился от боли, раско- ловшей ему голову. Дверь из кухни приотворилась: Ершиха поманила Эмму сухонькой ручкой. Эмма прислонила веник к стене и вышла в кухню. Ершиха стояла там над раскрытым сундуком и сосредоточенно развязывала узе- лок пестрого платка. Узелок не поддавался и Ершиха попробовала его на зуб. — Вы что, бабуся? — спросила Эмма, разглядывая крышку сундука, улеплен- ную разноцветными бумажками от конфет. — Пенсия тут моя, — сурово сказала Ершиха, — черьвенец цельный. Мово-хо, слыхала, нет, убили в подвале... белые армейцы. Павлушка, ишь, пенсию охлопотал. Я себе берегла на гроб да на саван. Ну, теперя не до савана. Бог даст, скоплю. — Не нужно, бабуся. Это—ваше. Наконец, Ершиха развязала узелок и тщательно расправила две замусоленных пятирублевки. — Глупая, — проворчала она, не глядя на Эмму. — Хлебово ноне из чего сва- ришь? Ступай-ка в мясные ряды. Она сунула пятирублевку в ладонь Эммы и озабоченно пожевала губами: — Требухи купишь. Фунта два, — Что это такое? — Требуха-то? Дешева она. Промоешь ее, вываришь... ничего, скусно. Мы на требухе выросли, мидуха,. Рабочая пища. Гусак, тот еще скуснее. Ступам-ка, Эмма пошла к двери. — Я достану денег, бабуся, — неожиданно остановилась она, Ершиха недовер- чиво вскинула на нее глаза и промолчала. — Я достану денег, — настойчиво повторила Эмма. — У меня есть мотоцикл... велосипед такой. Я его возьму и продам. За сто рублей. *) См. Хиб. Огни" 1930 г. №№ 2 и 3