Сибирские огни, 1930, № 3

§ думать, что ето м о л о д е ж ь в подлин- ен ном смысле слова. По словам Ходасевича, 2 писавшего недавно о «молодых» в одной q из парижских белоэмигрантских газет,— я большинству из этих поэтов уже за 5 тридцать. То есть, это как-раз те из § представителей «беженства», которые ^ должны переживать первые — а, с л е- s д о в а т е л ь н о , и с а м ы е о с т р ы е,— ^ приступы психического одряхления. 5 Именно к таким поэтам надо причислять g и Е в г е н и я Ш а х а , выпустившего в £ 1930 г. в Париже вторую книгу своих стихов « Г о р о д с к а я в е с н а » . В смысле документа, говорящего о про- цессах духовного одряхления, книга эта представляет большой интерес, тем бо- лее, что, как лирик и стихотворец, Евге- ний Шах стоит достаточно высоко. Книга открывается программным сти- хотворением, выделенным даже в смысле шрифта (оно напечатано курсивом). В стихотворении есть такие строки: Живу бессмысленно и неумело... В потоке беспорядочных хотений Все тонет, только скука остается. В следующем стихотворении читаем: И за днями скучными и трудными Скучные опять приходят дни. Но это не декадентское эстетизирова- ние скуки, характерное, скажем, в годы кризиса русского символизма. К скуке поэт присужден всем укладом белоэмиг- рантскою бытия, из которого нет вы- хода: Жизнь идет бесцветная и сложная, А когда закончен длинный день, Снятся нам побеги невозможные, Весны радостные деревень. Бунт, бегство — бессмысленны, ибо: А если попытаться убежать, Тогда такие жуткие прогулки: Над нами долго будут хохотать Бульвары, улицы и переулки. И остается только одно: безропотная покорность. Забудь о прошлом : — счастье так рев- ниво — И не надейся ни на что: судьба Всегда останется несправедливой! Но все это, так сказать, еще в общем плане. Безнадежность, в чем бы она ни выражалась, еще не говорит об одряхле- нии, то есть, о болезни, связанной с пол- ной атрофией всех радостных жизне ощущений. Однако, Евгений Шах приот- крывает дверь и в глубины других, иног- да самых интимных, переживаний бело- эмигрантского одряхлевшего сердца. Даже любовь вызывает лишь скуку, и едва ли что-либо более оскорбительное для женщины, чем нижеприводимые строки, может написать поэт, вспоминая о своей любви: Я говорю — мы будем неразлучны И счастливы наперекор судьбе — И мы целуемся, хотя мне скучно. Впрочем, не лучше и «она», молодая, но столь же духовно одряхлевшая жен- щина: Я повторяю: «страсть моя навеки», Встречая безразличные глаза. Все, что сопряжено с деятельностью, с борьбой за жизнь, — для одряхлевшей психики страшно. А потому: Любовь страшна. Зачем солгал поэт, Он знал — то наказанье, а не милость! Далее. Даже статическая красота заката солнца мучительна для поэта, ибо для психики его уже непосильно всякое насыщенное; ощущение, как пугающее своей полнотой: И в сердце боль от ощущенья Невыразимой полноты, И в бегстве ищем мы спасенья От этой страшной красоты. Но самое непереносимое для поэта — это встреча с ж и в ы м и людьми. Сти- хотворение, в котором рассказывается о рыбаках, разматывающих сети на берегу моря, заканчивается так: И как понять мне их суровый нрав? Они на камни серые похожи... А я люблю лишь свет и запах трав, И голубая кровь течет под нежной ко- жей. И эта голубокровая лирика мечтает только об одном: И солнцу иногда знакома жалость. Работа прервана, идемте отдыхать. Тяжелую, железную усталость Мне удается уложить в кровать. А дальше — боязнь, чтобы агонизи- рующего не заметила «идущая мимо судьба»: Так спрячьтесь, пусть свет не светит, Не дымит над крышей труба, — Не то вас, наверно, заметит Идущая мимо судьба. В другом месте белоэмигрантский поэт признается, что . . .умереть мы не сумели, И снова смотрит смертная тоска Из глотки черного туннеля. Так поют и плачут одряхлевшие псы белой эмиграции, ожидая последнего удара, который прекратит ее существо- вание. О ! Аре. Н-ов Великий Сибирский путь, справочник- путеводитель. Под таким обязывающим названием о-во изучения Урала, Сибири и Дальнего Востока в 1930 выпустило изящно изданную книжку (Изд-во «Се- верная Азия», автор Л. Саянский, редак- Путеводиьтел или. .. халтаур тор Ф. Петров, тираж 25.000, ц. 35 к.). Мы обязаны предостеречь читателя и туриста от пользования этой книжкой, т. к. каждая страница ее пестрит грубы- ми ошибками, фантастическими данны- ми, а целый ряд моментов, которые не-