Сибирские огни, 1930, № 3

Над Западом еще не пронеслась очи- стительная буря Октября и там еще цел этот черный занавес, сотканный из шови- низма, буржуазного «патриотизма», лже- геройства и многих других материалов, способных затуманить классовое само- сознание гонимого на убой «пушечного мяса». Однако, и там с каждым годом свет начинает все сильнее проникать сквозь охраняемые завесы, и германская послевоенная литература дарит нам все новые и новые произведения о войне 1914-18 г. г., свободные от национализма и ура-патриотизма. Таковы: «На западном фронте без перемен» Эрих-Мариа Ре- марка, «Призывной возраст 1902 г.», Эр- неста Глэзера, «Война» Людвига Ренна, «Сержант Гриша» Арнольда Цвейга, таков и «Солдат Зурен» Георга Вринга. У всех у них много общего. Все они уже рассмотрели в прошлом многое из того, что тщательно скрывалось, но у большин- ства из них недостает дерзания до конца сорвать занавес и «поставить точки нац «и», сделать неминуемый вывод, сказать, что война только обратная сторона меда- ли, необходимое следствие империализма. Георг Вринг, в отличие от Ремарка и Ренна, почти не рисует боев, кульмина- ционных моментов войны. «Солдат Зу- рен»—местами меланхолическое, иногда злое, но почти нигде не гневное и не об- личительное, а только насыщенное роман- тической иронией лирико-эпическое по- вествование об изнанке, о буднях войны с ее вшами, болезнями, повседневными фи- зическими и моральными истязаниями сол- дат; книга о буржуазной лжи о войне, якобы об'единяющей все классы под ли- цемерным лозунгом «защиты отечества». Герой Вринга — художник, «маленький Зурен», сентиментально переписывающий- ся со своей невестой Лизхен, «воюет» вначале в казарме, где его подгоняют под общий ранжир фельдфебеля и сверхсроч- ные унтера, в царской армии метко назы- вавшиеся «шкурами», — все империали- стические армии схожи. Виновников войны Зурен и автор либо не видят, либо боятся назвать, хотя уже знают их преступления и уже понимают, что не бог, а деньги управляют буржуаз- ным миром (стр. 84). И Зурен, в общем, безропотно и послушно проходит все мы- тарства новобранца, а потом отправляется на фронт. Зурену везет: попав на французский фронт, он со своей ротой оказывается в ближнем тылу, несет этапную службу. Продолжается издевка над оторванными от производительного труда для защиты чужого дела и все более тупеющими сол- датами. Под жгучим солнцем тянется и нд. фронте муштровка, — «военные учения». «Солнце международно, раскаленная ми- ровая бездна, обжигающая французские поля и немецких солдат» (стр. 85). И воз- никает мысль: «Перед нами нет врага. Или, может быть, ты наш враг, пылаю- щее солнце, обжигающее нам спины и вы- гоняющее влагу из вс " \ пор?!» (там же). * Солдатская масса обезличивается и © обезволивается: «Зурена самого тоже нет; ^ что осталось от Зурена? Он лежит на со- £ ломе в одежде, которую выбрал не он, у s него винтовка,—из нее он должен стре- § лять в людей, которых он не знает; он ша- g гает по холмам чужой земли и не знает— зачем...» (стр. 98). «Мир стал сумасшед- s шим домом» (стр. 102)—меланхолически < записывает стрелок Зурен и начинает сом- s неваться уже в одном из основных усто- ^ ев буржуазного общества—в боге. «С тех а. пор, как я обязан быть солдатом, всякая мысль о боге мне противна» (стр. 105),— заявляет он. «Кланяйтесь богу, если его увидите» (стр. 143),—с юмором висельни- ка кидает солдат товарищу, отправляю- щемуся в передовой окоп. Правда, в соз- нании Зурена мелькает намек на защиту христианской религии,—она, мол, только извращена: «Заповеди, разрешающей вой- ну народов, нет и в христианском учении. Нам стремятся внушить обратное, но это ложь» (стр. 180). Однако, мысли о «бо- жественной» лжи усиливаются, когда рота Зурена, переброшенная на русский фронт, участвует в боях на Стоходе, и когда из- нывающих от усталости солдат, только что отсидевших кровавые долгие часы в окопах, гонят на молитву, во время кото- рой некоторые из них в изнеможении па- дают, за что их ставят под винтовку на солнцепеке. Тогда Зурен с горькой иронией записывает: «Тут, несомненно, замешан дьявол. Это ему взбрело на ум погнать нас на богослужение» (204). Книга Вринга прекрасно показывает процесс революционизирования солдатской массы во время империалистической вой- ны. Уже мелькает «смешная песенка о кайзере Вильгельме» (стр. 139) и уже крепнет сознание, что после войны у прин- цев должны быть отобраны поместья (стр. 192), а все безземельные должны по- лучить землю (стр. 200), и все чаще и ча- ще ставится ребром вопрос: «За что мы сражаемся? Ради бога, скажи мне это?» (стр. 201). На этот вопрос книга Вринга ясного, четкого ответа не дает. Стрелок Зурен после относительно легкой раны эвакуируется с фронта. Роман оборван. Ну, а дальше что?—спросит советский читатель. Дойдет ли Зурен и все другие участвовавшие в войне немецкие писате- ли до понимания, за что они сражались? Или будут писать книги, в которых опи- сывается «старая тенистая липовая аллея, по которой в романах гуляют поэты, сби- вая тростью шляпки грибов и выдумывая при этом новые романы, в которых опять гуляют поэты, и так без конца» (стр. 131)? На этот вопрос отвечает история... Мы же можем уже отметить появление на Западе все большего количества книг без тенистых аллей и поэтов; книг, авторы которых срывают торжественные покро- вы, которыми буржуазия прикрывает историю своих преступлений. Ал. Мих. | 2 9 9 л. Сиб. Огни